Черный порошок мастера Ху

— Но, мандарин Тан, взгляните трезво на сегодняшнюю обстановку. Португальцы, голландцы, итальянцы, французы заинтересовались Востоком не на шутку. Одной ногой они уже стоят на вашей земле, пусть пока и под прикрытием торговых контор и религиозных миссий. Что вы будете делать, когда это давление станет ощутимым? Когда ваша страна, открываясь для новых миров и открывая их для себя, окажется перед ними голой и безоружной? Сумеете ли вы в новых обстоятельствах извлечь выгоду из этих взаимоотношений, не отказываясь от собственного наследия?

Мандарин Тан задумался. В словах монаха была несомненная истина. Династия Ле слабеет на глазах. Как же сложится ситуация в ближайшие годы? Сторонники господ Чинь на севере и князей Нгуен на юге, пользуясь слабостью властей, раздирают страну на части, дробят ее, а значит, делают уязвимой. Он слишком хорошо знал, что такое личные интересы и политические предательства, чтобы не понимать, насколько хрупким и уязвимым может быть раздробленное государство.

— Что вы хотите сказать, Сю-Тунь? — спросил он, глядя прямо в светлые глаза монаха.

— Госпожа Аконит погибла, спасая вас. Как вы думаете, почему она принесла себя в жертву?

Смущенный вопросом, мандарин Тан заморгал. Однако ответить он не успел, так как их разговор был прерван веселым возгласом:

— Ах вот вы где! — воскликнул, подходя, Динь, который снова щеголял в китайском наряде, оторвав от него леопардовый воротник. — Прекрасная погода для морского путешествия! Надеюсь, Сю-Тунь, что на пути домой удача будет сопутствовать вам.

Жизнерадостный тон и сияющая физиономия ученого не могли скрыть тени, мелькавшей в его взгляде.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, — улыбнулся в ответ монах. — Я умудрился провести четыре года в тяжелом влажном климате Китая и Дай-Вьета и выжить, так что теперь азиатские тайфуны стали для меня такими же хорошими знакомыми, как бретонские бури!

На каравелле маленький португалец с точеными чертами и низким лбом отчаянно замахал руками, давая сигнал к отплытию. Радуясь окончанию тяжелой работы, перешучиваясь и разминая затекшие спины, сошли на берег носильщики. Матросы собрались на палубе, готовые к поднятию якоря. Чувствуя комок в горле, трое мужчин посмотрели друг на друга.

— Вот и подходит к концу наш совместный путь, — произнес монах слегка изменившимся голосом. — Мне бы хотелось еще раз принести вам свою благодарность за теплый прием и за то, что я осмелюсь назвать дружеским расположением с вашей стороны.

Он поклонился, и мандарин в последний раз взглянул на рыжие веснушки, покрывавшие его бледную кожу.

— Да будет жизнь ваша долга и полна благоденствия, — ответил он, возвращая ему поклон.

— Ваш визит был честью для нас, Сю-Тунь, — сдавленным от волнения голосом проговорил Динь, тяжело переносивший разлуки.

Он отвернулся, чтобы не показывать своего огорчения.

Сю-Тунь поднялся на борт каравеллы, а мандарин Тан в сопровождении Диня прошел на свою джонку. Поднятые паруса изящно вырисовывались на фоне голубого неба, гордо реяли на ветру вымпелы с цветами имперского мандарина. Каравелла медленно направилась к устью реки, за ней по пятам следовала джонка.

Так обогнули они зеленеющие берега с деревушками, откуда веселая ребятня с восхищением наблюдала за кораблями, величественно плывущими к выходу в открытое море. Однажды они уже проделали этот путь, когда вместе скакали к месту кораблекрушения, но каким далеким казалось теперь это приключение!

Облокотившись о поручни, ученый вернулся к разговору, который они вели накануне.

— Тан, ты мне так и не сказал, как удалось госпоже Стрекозе заполучить браслет и перстень из столь вожделенного для нее набора.

— Когда я был у нее в комнате для медитаций, туда неожиданно зашла госпожа Аконит. Увидев меня, она повернулась, чтобы уйти, но госпожа Стрекоза, которая уже надышалась своим дымом и была не совсем в себе, задала ей вопрос относительно маленького кошелька, что та держала в руке. В растерянности госпожа Аконит сказала, что там лежит ключ от тюрьмы, и повернулась к выходу. Однако жена скопца оказалась проворнее: она метнула свой пояс, который обвился вокруг запястья госпожи Аконит, и та с явным неудовольствием бросила ей кошелек, после чего тут же вышла вон.

— Ясно, но ты не ответил на мой вопрос. И вообще, при чем тут ключ от тюрьмы?

— Это и есть ответ на твой вопрос, — ответил мандарин Тан. — Госпожа Аконит отдала жене скопца драгоценности. Прямо у меня под носом. Увидев меня, она хотела было уйти, но госпожа Стрекоза находилась под действием своих снадобий и, не отдавая себе отчета в опасности положения, болтала что придет в голову. Правда, ее состояние никоим образом не сказалось на ее ловкости, когда она метнула пояс, — из чего следовало, что она с такой же смертоносной сноровкой могла управляться и с шелковым шнурком.

Ученый Динь повернулся к другу, удивленно подняв брови.

— Ну а госпожа Аконит, как она-то завладела этими драгоценностями?