Черный поток

У обшарпанного одноэтажного дома, который и был пунктом назначения, уже стоял уазик. Здесь же неподалеку толпились местные жители. Их разгонял немолодой уже полицейский, похоже, участковый или, может, из райотдела.

Зигунов затормозил неподалеку от разбитого забора и глянул на Республиканского:

– Ну что, пошли?

– Пошли, – неохотно пробурчал тот.

Пока они двигались к участковому, Республиканский все-таки не выдержал:

– Товарищ майор, ну вот, скажите честно: кто мог подумать, что такая херня выйдет, а? Я был уверен, что проблем еще можно ждать от того должника-десантника, но уж никак не от какого-то святоши… Потому и наших бычков к нему отправил, а сюда молодую нашу, стажерку… Пусть, думаю, поучится в полевых условиях, дело-то плевое. Хорошо, Шокин позвонил…

Зигунов многозначительно посмотрел на подчиненного:

– Ты, Женя, теперь молись, чтоб твое «плевое дело» без жертв обошлось. – Голос майора звучал холодно и жестко. – И в одиночку стажеров по делам об убийстве ни один здоровый на голову опер не отправит. Хоть там миллион раз кажется, что проблем не возникнет. Возникнут, еще как. Заруби себе это на носу. И раз лажанул, будь готов отвечать.

– Слушаюсь.

Республиканский сник и потянулся к карману за сигаретами. Однако сочувствовать ему времени не было.

– Добрый день, коллега, – поздоровался Петр со старым знакомым Республиканского. – Ну как у нас дела?

Участковый в потертой кожаной куртке, Шокин, ответил:

– Пока без изменений, товарищ майор.

– Ясно. А что известно о подозреваемом?

– Таак. Аброськин Дмитрий Степанович, безработный, отец четверых детей. Жена – уборщица в детсаду. Сейчас Аброськин периодически подрабатывает пономарем в местном храме, до этого участвовал в украинских действиях. Уволился в звании майора ДНР, командовал батальоном артиллерии. Инвалид, правая рука отнялась… Мы никуда не сообщали, понятно, что у всех головы полетят… Пробуем втихую уладить…

Зигунов посмотрел на Республиканского, но вопрос задал старлею:

– Давно вернулся?

– Пять месяцев как.

– Угу. Спасибо.

– Петр Сергеевич, – взмолился Республиканский, – у меня этой информации не было. Откуда ж я мог знать, что он не просто хорист какой-то, а солдат?

– Если ты сыщик, то должен выяснять все. А не только то, что на поверхности плавает.

Говорил Зигунов негромко и спокойно, однако все, кто его слышал, почувствовали себя очень неуютно. Впрочем, держать театральных пауз он не стал. Кивнув дотошному старлею – спасибо за работу, мол, – Петр неспешно подошел к покосившемуся забору участка Аброськиных.

Двор перед домом был как на ладони. Покосившийся сарай, почти пустая поленница, детская качель, привязанная к толстой ветке раскидистой яблони, пустая конура с проржавевшей цепью. Все выглядело обветшалым, неухоженным и будто дышало безысходностью. Дом тоже выглядел не лучше: облупившаяся краска на стенах, покривившиеся от времени деревянные рамы в окнах. А за посеревшими от времени занавесками угадываются напряженные фигуры – четыре маленькие и одна побольше. Дети и жена. Лица за потертым кружевом видны плохо, но на кого направлены напряженные взгляды, догадаться нетрудно.

Аброськин сидел за спиной съежившейся стажерки, поглаживал лежащий на коленях сверток, вполне напоминающий автомат, и что-то бормотал себе под нос. Правая рука, застывшая и искореженная, висела вдоль туловища.

– Разрешите начинать, товарищ майор? – спросил Шокин.

– Давно здесь работаете?

– Через год – тридцать будет.

– Я понял. Спасибо. Тогда вам и карты в руки.

Однако инициативу у правоохранительных органов неожиданно перехватили.

– Ну че вы там? Все уже собрались или еще кого ждем?

Вставать с деревянного ящика Аброськин не стал, только голову слегка повернул. Его было хорошо видно в просветы между ветхими штакетинами забора. На небритом лице блуждала нехорошая улыбка.

– Ну навел ты шороху, Диман! – загоготал он и похлопал по колену замершую на лавке стажерку, отчего она сильно вздрогнула и побледнела.

– Эх, конвер-конвер-конвертики мои,
Вы солдатские приветики любви.
Эй, подружка, ты червончик не жалей.
От тебя солдатик долго ждеет вестей…

Допеть дебоширу не дали.

– Ты это прекращай, Аброськин… – по-дружески начал участковый.

– Заткнись! Закрой поддувало, козел драный! Ты сначала хлебни с мое, а потом будешь одергивать. Думаешь, я не знаю, о чем вы тут все шушукаетесь у меня за спиной? Сдурел Димон совсем, кукухой поехал. Жену-детей на произвол судьбы бросил, свалил в пострелушки играться. Нет бы делом каким полезным занялся, хозяйство поднял… Ага, поднимешь тут. Одной рукой! Что, товарищ участковый, не знал, что у меня инсульт был пару лет назад?

– Слышал, – ответил участковый.