Черный поток

– Познакомьтесь, господа, – повернулся он к москвичам, перебивая уже готовые сорваться с уст Рынды излияния. – Это наш консультант из университета. Доцент кафедры мировой литературы Павел Юрьевич Рында.

– Очень приятно, – в унисон ответили гости, внимательно рассматривая сухощавого незнакомца.

Видимо, их пристальные взгляды произвели на доцента определенное впечатление, потому что он приосанился, опустил руки и вообще внезапно стал похож на уважаемого ученого, а не на скомороха, как обычно. Петр про себя с облегчением выдохнул.

– Так что вас привело, Павел Юрьевич?..

– Да… Просто, вы понимаете, я тут думал, а вы говорили забегать, если вдруг какие мысли появятся. Вот я и…

– Правильно сделали.

Рында с опаской поглядел на Лепнина и Перемогина.

– Это может прозвучать странно…

– Говорите, Павел Юрьевич, не стесняйтесь, – подбодрил ученого полковник с доверительной улыбкой. – Иногда даже самые фантастические идеи могут оказаться полезными. Хотя бы как отправная точка, намек.

– Да-да-да, вот именно. Намек.

Рында приободрился.

– Понимаете, я по долгу службы провожу много времени в нашем читальном зале. В университете. Вооот. А сейчас как раз идет месяц литературы. Уже две недели как. Ну и библиотекари украсили там все шарами, плакатами, потому что в университет из-за этого месячника часто водят учеников из подшефных школ. Им там викторины проводят, разные литературные состязания…

– Это как-то связано с нашим делом? – в голосе Зигунова проскользнуло легкое нетерпение. От голода начинала болеть голова.

– Ничего-ничего, – примирительно улыбнулся Лепнин и посмотрел на майора. – У нас есть время послушать Павла Юрьевича. Продолжайте, пожалуйста.

– Ну да. В общем… Я сидел за столом, готовился к лекции – у меня как раз начался курс по поэтам Возрождения… Хотя это неважно. Короче, краем уха я услышал, как аспирантки, которые водят школьные группы, придумывают для них конкурсы. Так вот, один из конкурсов был такой: нужно угадать произведение по фотографии. Самой фотографии, конечно, никакой нет. Детям просто дают описание или изображение со сценой, которая есть в произведении из школьной программы, а они должны угадать, что это за произведение.

– И это натолкнуло вас на какие-то мысли? – спросил психиатр, поглаживая свою ухоженную бороду.

– Нуууу, – усмехнулся Рында, – это еще не натолкнуло. Но! Девчонки стали хихикать, типа: утопленник в море – Мартин Иден; половина женщины на рельсах – Анна Каренина… ну и так далее. Чувствуете связь?

Рында с видом триумфатора обвел взглядом слушателей.

– Этот банкир из «Деньгомига» – это старуха процентщица, его внук – слабоумная сестра Лизавета. Зарубили топором! Даже фальшивый заклад дали, обмотанный веревкой! Он повторяет литературные убийства!

– Всего лишь версия, не более, – кивнул Лепнин. – Мы, конечно, думали об этом, да… Но она подходит для первого убийства. При чем тут тогда шпага?

А в голове Зигунова между тем происходил настоящий ядерный взрыв. Да, про «Преступление и наказание» они сразу подумали, но теперь по- явилась четкая связь. Анна Каренина! О смерти женщины в Железнодорожном доцент никак знать не мог, так что пример с Анной Карениной – явное совпадение. Но какое! Ведь несчастная любовница офицера Вронского бросилась под рельсы на станции Обираловка, потом получившая название Железнодорожная!

– Подождите! Я начал думать, и вот какие мысли родились в моей голове. Давайте глянем не со стороны жертвы, а со стороны убийцы.

– И что?

– Смотрите. У обоих масса врагов. Почему? У старика-процентщика масса должников, которые находятся в безвыходной ситуации. И наш условный Раскольников выполняет миссию избавителя, очищает мир от таких стяжателей. Что же касается Лисичкина… Кто он такой? Подхалим, подлец, царедворец, который крутится, как флюгер, угождая властям предержащим.

– Крыса, – продолжил ассоциативный ряд Петр.

– Точно! В замке крысы!

– Что?

– Гамлет!

– Что – Гамлет?

– Вспомните шекспировского Гамлета. Смерть Полония. Ну! Гамлет заколол прятавшегося за занавеской подлеца Полония шпагой.

– Ну и что? – пожал плечами Зигунов. – Даже если мы нашли сцену из классики, подходящую под второе убийство, это еще не значит…

– Да нет. Значит. Один раз – это может быть совпадение. Но два – это уже система. То, что мы нашли определенную закономерность (пусть пока не стопроцентную) в этих преступлениях, подтверждает, что ваше мнение об их связанности правильное. И к тому же, если мы правы, то у нас есть психологический портрет убийцы, так как литературные образцы, которые он выбрал за основу, имеют в себе много общего. Убийца явно считает себя благородным, не понятым обществом одиноким героем, вынужденным вершить правосудие самостоятельно. И второе, что мы знаем теперь почти наверняка: убийца – большой поклонник классики. Возможно, как-то связан с литературой. Его преступления – это его послания вам, его знаки. Так он играет с вами в викторину, Порфирий Петрович со товарищи!