Черный принц

– Тут нельзя взвешивать, подсчитывать. Но… ох, любимая… нам придется трудно. Пойди ко мне. – Я привлек ее к себе и прижал ее головку с львиной гривой к своей груди.

– Не вижу ничего трудного… – проговорила она в мою чистую голубую в полоску рубашку и расстегнула верхние пуговицы. – Конечно, не надо спешить, надо выдержать проверку временем… нечего торопиться.

– Верно, – сказал я, – не надо спешить…

Легко сказать, когда она засунула руку мне под рубашку и, вздыхая, теребила завитки седых волос у меня на груди.

– Правда ведь, я ничего плохого не делаю? Я не бесстыдница?

– Нет, Джулиан, любимая моя.

– Мне надо тебя потрогать. Как здорово, что я имею на это право. – Джулиан, ты с ума сошла… это безумие.

– По-моему, нам надо спокойно и не спеша узнать друг друга и говорить друг другу правду, говорить все и смотреть друг другу в глаза, вот как сейчас, и… по-моему, я могу годами так смотреть тебе в глаза… этим можно кормиться… просто смотреть, и все… Да? Ты тоже так чувствуешь?

– Мало ли что я чувствую, – сказал я. – Кое-какие из моих чувств уже выразил Марвелл [44]. Но главное, я чувствую – нет, дай мне сказать – вот что. Я совершенно недостоин твоей любви. Не стану разглагольствовать о том, почему и отчего… но поверь мне. Ладно, я готов плыть по течению, медленно, как ты говоришь, а ты убеждай меня и себя, что ты и вправду все это чувствуешь. Но ты не должна быть связана, никаких обязательств…

– Но я связана…

– Ты должна быть совершенно свободна.

– Брэдли, не надо…

– По-моему, нам нельзя произносить некоторых слов.

– Каких слов?

– «Люблю», «влюблен».

– По-моему, это глупо. Но раз у нас есть глаза, можно обойтись и без слов. Смотри. Разве ты не видишь того, чего ты не хочешь произносить?

– Ну не надо. Правда, не надо это никак называть. Наберемся терпения и подождем, что будет дальше.

– Ты так странно говоришь – ты волнуешься…

– Я в ужасе.

– А я нет. Никогда еще не чувствовала себя такой храброй. Чего бояться? И почему ты говоришь, что нам придется трудно? Какие трудности ты имел в виду?

– Я намного старше тебя. Гораздо старше. Вот в чем трудность.

– О… Ну, это условность. К нам это отношения не имеет.

– Нет, имеет, – сказал я. (Я уже ощутил, что имеет.)

– Больше ты ничего не хотел сказать?

Я колебался.

– Нет.

Мне еще многое предстояло ей выложить. Но не сегодня.

– А это не…

– О Джулиан, ты не знаешь меня, ты же меня не знаешь…

– Это не Кристиан?

– Что? Кристиан? Господи, конечно, нет!

– Слава богу. Знаешь, Брэдли, когда папа говорил о том, чтобы помирить вас с Кристиан, я так мучилась… до того… тут, наверно, я и поняла, как я к тебе отношусь…

– Как Эмма к мистеру Найтли [45].

– Точно. Понимаешь, с тех пор, как я тебя знаю, ты был всегда один. Абсолютно один.

– Столп в пустыне.

– Я и вчера волновалась насчет Кристиан…

– Нет, нет… Крис прекрасная женщина, и у меня даже ненависть прошла, но она для меня – ничто. Ты высвободила меня из стольких силков. Я еще расскажу тебе… потом… про все.

– Ну а возраст не имеет значения. Многим девушкам нравятся мужчины старше их. Значит, все ясно. Я пока ничего не говорила родителям ни вчера, ни сегодня утром, я хотела убедиться, что ты не передумал. А сегодня скажу…

– Постой! Что ты скажешь?

– Что я люблю тебя и хочу выйти за тебя замуж.

– Джулиан! Это невозможно! Джулиан, я старше, чем ты думаешь…

– Ты стар, как мир. Знаем, знаем.

– Нет, это невозможно.

– Брэдли, ты говоришь чепуху. Ну почему ты так смотришь? Ведь ты любишь меня? Ведь ты же не хочешь соблазнить меня и бросить?

– Нет, я правда люблю тебя…

– Разве это не навсегда?

– Да. Настоящая любовь бывает навсегда… а это настоящая любовь, но…

– Что «но»?

– Ты сказала, что не надо торопиться, надо постепенно узнать друг друга… все так внезапно… я уверен, что ты не должна… ничем себя связывать…

– А может, я хочу себя связать. Ладно, наберемся терпения, не будем спешить, и всякое такое. Но знаем-то мы друг друга давно, я знаю тебя всю жизнь, ты мой мистер Найтли, а разница в возрасте…

– Джулиан, мне кажется, пока надо сохранить все в тайне.

– Почему?

– Потому что ты можешь передумать.

– Или потому, что ты передумаешь?

– Я не передумаю. Но ты не знаешь меня, не можешь знать. Я гожусь тебе в отцы.

– Ты думаешь, для меня это важно?

– Нет, но для общества важно, а когда-нибудь станет важно и для тебя. Ты увидишь, как я старею…

– Брэдли, это чушь.

– Я бы очень хотел, чтобы ты пока ничего не говорила родителям.

– Ладно, – сказала она, помолчав и все еще стоя на коленях, и отстранилась от меня с детским выражением недоумения на лице.

Я не мог вынести пробежавшей между нами холодности. Что же, чему быть, того не миновать. Надо довериться ее правдивости, ее наивности, даже неопытности, даже неразумию. Я сказал:

– Поступай как знаешь, моя радость, я все предоставляю тебе. Я люблю тебя безгранично и безгранично доверяю тебе, и будь что будет.

– Думаешь, родители не одобрят?

– Они придут в бешенство.