Черный принц

– Понедельник?

– Разумеется.

– Чудесно. Значит, в восемь у меня. Да, кстати, пригласить Грей-Пелэма? Он придет без жены, так что все будет в порядке.

– Конечно, конечно.

– И еще я хочу сговориться с вами и пообедать вместе.

– Я вам позвоню. У меня под рукой сейчас нет записной книжки.

– Ну хорошо. Так вы не забудете насчет понедельника?

– Сейчас запишу. Спасибо большое. Я еще не успел повесить трубку, когда у дверей позвонили. Я открыл. Приехала Присцилла. Она прошла мимо меня в гостиную и сразу же принялась плакать.

– О господи, Присцилла, да перестань же плакать.

– Тебе только одно нужно – чтобы я перестала плакать.

– Ну хорошо, мне только одно нужно. Пожалуйста, перестань.

Она откинулась на спинку большого «хартборновского» кресла и действительно перестала плакать. Волосы ее были в безобразном беспорядке, потемневший пробор шел через всю голову зигзагом. Она лежала в кресле в некрасивой, вялой позе, колени расставлены, рот раскрыт. На одном чулке была дырка, и в дырке выпучился кусок розового, в пятнах, колена.

– Присцилла, Присцилла! Мне так жаль…

– Да. Жалей, жалей, Брэдди. Ты знаешь, я думаю, ты был прав. Мне нужно вернуться к Роджеру.

– Присцилла, это невозможно.

– Почему? Ты же сам меня убеждал. Столько раз твердил, что я должна вернуться. Что ему плохо, что дом в запустении. Я ему нужна все-таки, наверно. И там мой дом. Там – и больше нигде. Может быть, теперь он будет лучше со мной обращаться. Брэдли, понимаешь, мне кажется, я схожу с ума. Как это бывает, когда люди сходят с ума, – сами они знают, что сходят?

– Глупости. Вовсе ты не сходишь с ума.

– Пожалуй, я пойду лягу в постель, если ты не против.

– Я, к сожалению, так и не приготовил запасную кровать.

– Брэдли, в твоей горке что-то не так. Не хватает какой-то вещицы. Куда ты переставил женщину на буйволе?

– Женщину на буйволе? – Я в недоумении осмотрел зиявшее пространство на полке. – Ах да. Я подарил ее. Подарил Джулиан Баффин.

– Ах, Брэдли, ну как ты мог? Она же моя, моя! – воскликнула Присцилла со стоном, и слезы снова побежали у нее из глаз. Она стала слепо шарить у себя в сумке, ища носовой платок.

Я вспомнил, что формально она была права. Я подарил ее много лет назад Присцилле ко дню рождения, но потом как-то нашел эту прелестную вещицу у нее в ящике комода и забрал себе.

– Ах ты боже мой!

Я почувствовал, что краснею – в полном согласии с описанием Рейчел.

– Ты даже не смог ее для меня сохранить.

– Я верну ее.

– Я ведь отдала ее тебе, потому что думала, я всегда смогу ее здесь навестить. Здесь для нее была подходящая обстановка.

– Мне ужасно жаль, Присцилла.

– Я потеряла и никогда не верну свои драгоценности, а теперь вот и она пропала, моя дорогая, последняя…

– Прошу тебя, Присцилла, я же сказал…

– Ты отдал ее этой противной девчонке.

– Она попросила. Не беспокойся, пожалуйста, я ее верну. А тебе сейчас лучше лечь и отдохнуть. – Она же моя, ты сам мне ее подарил.

– Да, да, знаю, я ее верну, а теперь успокойся, пожалуйста. Можешь лечь в мою кровать.

Присцилла поплелась в спальню. И сразу же забралась под одеяло.

– Может быть, разденешься?

– Какой смысл? Какой смысл вообще во всем? Лучше бы мне умереть.

– Присцилла, не раскисай, возьми себя в руки. Я рад, что ты вернулась. А почему ты оттуда ушла?

– Арнольд стал приставать ко мне. – Что?

– Я его оттолкнула, и он обозлился. Должно быть, он рассказал об этом Кристиан. И они там внизу целый день смеялись, смеялись без конца. Наверно, они надо мной смеялись.

– Вряд ли. Просто им было весело.

– Ну а я не могла этого слышать. Не могла.

– Арнольд был там днем?

– А как же. Он вернулся сразу после твоего ухода и пробыл почти весь день, они приготовили большой обед, я чувствовала запахи, мне ничего не хотелось, я только слышала, как они все время смеялись, смеялись без конца. Я им была не нужна, они на целый день оставили меня одну.

– Бедная Присцилла.

– Я его не выношу. И ее тоже. Я им там нисколько не нужна, им до меня дела нет, и вовсе они обо мне не заботятся, для них это просто игра, просто шутка.

– Вот тут ты права.

– Они пользуются мною в своей игре, добиваются, чего хотят, и рады. Я их ненавижу. Я чувствую себя наполовину мертвой. Как будто я где-то внутри истекаю кровью. Как ты думаешь, я не схожу с ума?

– Да нет же.

– Она говорила, что должен прийти доктор, но никакой доктор не пришел. Я чувствую себя ужасно, у меня, наверно, рак. Все меня презирают, все всё обо мне знают. Брэдли, ты не мог бы позвонить Роджеру?

– Нет, нет, прошу тебя…

– Я все равно должна буду к нему вернуться. Дома я смогу вызвать доктора Мейси. Или же мне лучше убить себя. Да, я думаю, я убью себя. Никто и внимания не обратит.

– Присцилла, разденься толком. Или встань и причешись как следует. Я не могу видеть, как ты лежишь в постели одетая.

– Господи, какая разница? Какая разница?

Снова зазвонили у входной двери. Я побежал открывать. На пороге стоял Фрэнсис Марло, с умильным раболепием щуря свои медвежьи глазки.

– Брэд, прошу меня великодушно простить, я…

– Входите, – сказал я. – Вы предлагали свои услуги по уходу за моей сестрой. Так вот, она здесь, и вы наняты.