Черный Принц (СИ)

Сколько бы ни было, лезть в открытую не стоит… а вот прячась в тени… и Кейрен со вздохом взялся за пальто. Его он спрятал под крыльцо дома, выглядевшего нежилым. Туда же отправил штаны и рубаху, со вздохом потянувшись к исконной жиле. Она отозвалась легко, хлынув на зов, захлестнув жаром и силой, накрыв с головой. Пламя, такое вдруг близкое, переплавило тело, бросив под ноги совершенно иной, расписанный запахами мир.

…трое.

…нет, четверо, но четвертый след слабый, он обрывается у самой решетки. А мальчишка дремлет, спрятавшись за телегу водовоза. Он просыпается лишь затем, чтобы сигнал подать и вновь закрывает глаза.

Пусть спит.

…пахнет сырой землей. И водой.

Кострами.

Собаками, что скрыты по ту сторону ограды… чтобы перебраться через нее, приходится вновь стать человеком, ненадолго, но и это малое время Кейрен ощущает себя слабым. Он карабкается, цепляясь за скользкие прутья, почти съезжая по ним, и острые пики норовят проткнуть живот. Холодное железо, позабыв о родстве, раздирает бок, и боль эта заставляет стиснуть зубы и собраться.

Поймают - будет больнее.

На той стороне - темнота. И снег, на котором останутся следы… нет, ветер разгулялся, помогает, тянет белые хвосты поземки, и значит, повезло.

Встать на четыре лапы, лизнуть саднящий бок. Запах крови привлечет собак, и Кейрен спешит уйти от ограды. Он больше не крадется - в причудливом диком саду полно теней, одной больше, одной меньше… не беда. Старые каштаны пахнут зимой, и гибкие хлыстовины лещины, которые смерзаются, склеиваются друг с другом, становясь еще одной стеной.

В ней, в буром зимнем лабиринте, его нагоняют. Кейрен слышит их издали, тяжелый запах, мокрой шерсти, зверя, и голоса.

Низкий рык - предупреждением.

И стая заступает путь.

Волкодавы, косматые, полудикие, с очнувшимся голосом крови, они стоят полукругом, оскалившись. И Кейрен скалится в ответ

Прочь.

С дороги.

Не пропустят. Вожак, с обкорнанными ушами, подбирается к чужаку. Его гонит приказ и право, Кейрен в чужом доме. На чужой территории.

Должен уйти.

Стоит. Ждет. Подпускает близко, и бьет наотмашь, хвостом, как плетью, не по косматому боку, такие удары пес выдержит, но по морде, по глазам. И прежде, чем волкодав успевает опомнится, впивается в горло, подбрасывает массивное тело, словно оно не весит ничего.

Шерсть забивает глотку. И кровь. Слюна, которая вдруг кислой становится, а пес, упав, скулит, скребет лапами, пытаясь отползти. Протянет он недолго.

Кейрен, повернувшись к стае, рычит, глухо, низко, и голос его заставляет псов отступить.

Прочь.

В пустой зимний лабиринт сада.

А Кейрену к дому надобно, от которого тянет дымом. Людьми. Человеком, чей запах вызывает приступы ярости. Зверь Кейрена сам выбирает дорогу, пробираясь сквозь хитросплетения ветвей, ближе к стене, поросшей плющом. Он, как и ограда, заледенел, и выглядит до отвращения ненадежным.

…западное крыло.

Третье окно от реки, если он правильно рассчитал, и старуха ничего не напутала со своим шарфиком. И Кейрен, лизнув бок, все еще саднящий, раздражающий, обернулся.

Дорога плюща, мать его.

Романтический подвиг во имя короны… и прав полковник в том, что если рисковать, то одной головой. Вытаскивать не станут.

А стена высокая, отвесная. Стебли хрустят, впиваются острыми ребрами в руки, царапают. И еще ветер в спину бьет, прижимая к ледяному камню.

- Р-романтика, мать ее, - Кейрен повис, упираясь кончиками пальцев во фриз, который снизу гляделся довольно-таки ненадежным. И камень крошился, сыпался, но держал.

Пока еще.

Под руками - стебли не то плюща, не то винограда, но приросшие к стене, но как-то неплотно приросшие. И тоже хрустят. А сами стены, выщербленные, древние, льдом глазурованные. Не вцепишься.

И дышать через раз получается.

Забираться выше… второй этаж и широкие подоконники случайной передышкой. За стеклами темно, дом выглядит вовсе нежилым… выше надо, пока не околел. Выкатившаяся луна, затертая с одной стороны, грязная какая-то, повисла над Кейреном, поторапливая.

Снова камень. И ветви, все более тонкие, ненадежные. Трещат под его весом, но держатся. Пока еще держатся.

Подоконник, достаточно широкий, чтобы поместиться. И что за беда, если приходится сжиматься, втискиваясь в узкую бойницу окна. Слава жиле, хотя бы решеткой не забрано. Кейрен прилипает к стеклу, пытаясь разглядеть хоть что-то, дышит, топит лед остатками своего тепла. И вода течет по пальцам, рождая судорогу. А все равно по ту сторону темно, или же стекла в Шеффолк-холле толстые, древние, как и сам дом. Сквозь такие и днем-то вряд ли что разглядишь. И пора бы решиться.

Постучать.

Поскрести, позвать, надеясь, что отзовется именно Таннис.

…на излишне широком шарфе, где жесткой нитью был воссоздан, пусть грубый, примерный, но план Шеффолк-холла, именно эта комната была отмечена желтой крупной бисериной.

- Таннис, - Кейрен звал, чувствуя, что замерзает.

Нелепая смерть. Просто-таки совершенно идиотская… еще немного и он попросту вышибет стекло с рамой вместе. Но окно открылось.

- Пусти погреться, - клацая зубами от холода попросил Кейрен. - П-пожалуйста.

Таннис.

Его женщина.