Черный Принц (СИ)

Внутри сумрачно, влажно и пахнет свежескошенной травой. В широких шкафах, за покровом стекла, скрываются редкие и дорогие вещи. К примеру, альвийские куклы, хрупкие и белолицые, все как одна в роскошных нарядах. На рисованных их личиках застыла та же гримаска снисходительности…

- Я их боюсь, - призналась Кэри.

Она не выпускала его руку, и Брокк обнял ее за плечи.

Продавец же, не произнеся ни слова, выставил на прилавок шкатулку из темно-красного дерева. Альвийский бук? И гребни из него же, украшенные резьбой.

- Нравятся?

Кэри прикасается к дереву с опаской, и продавец одобрительно кивает. Он запросит за шкатулку безумные деньги, зная, что если глянулась, то и деньги найдутся.

Находятся.

И Кэри не без разочарования выпускает шкатулку, позволяя ее обернуть мягкой тканью.

- Быть может, - в полумраке глаза полукровки слабо светятся, и узкий зрачок расплывается, тесня характерную зелень. Он не альв, но почти… - Леди заинтересуют иные редкости?

Почти дружелюбен.

Почти улыбается, а Брокка не замечает, и это - часть игры, которую приходится терпеть.

- Вот шелк…- ткань растекается по прилавку, невероятно тонкая, но и невероятно прочная.

Белая.

С рисунком белых же перьев… белое по белому, рисунок мерцает, точно меняется, и Кэри не способна оторвать взгляд… альвийский шелк невесом. И стоит куда больше шкатулки.

- Вот маска, созданная для последнего бала…

Узкоклювая, закрывающая верхнюю половину лица.

Белая.

С эгреткой, на которой переливается льдом алмазная крошка.

Бесполезно спрашивать, откуда продавец знает, что им нужно, но он усмехается, укладывая маску в футляр. И достает ожерелье из посеребренных перьев белой цапли… браслеты… прилавок заполняется вещами, а продавец теряет прежнее равнодушие. Он рассказывает историю каждой, и не слушать его невозможно.

…осколки ушедшего мира.

- Вот оплавленные камни Аль-Ахэйо, - низкий с хрипотцой голос завораживает. И опаленный пламенем мрамор ложится между серебряной статуэткой лани и каменным тигром. - Вы ведь слышали, леди, о городе, которого не стало?

Тихо в лавке.

Сонная муха кружит над газовым фонарем, тычется в стекло.

Куклы смотрят на Брокка мертвыми рисованными глазами.

- Аль-Ахэйо, белая жемчужина альвов. Город вечного лета…

Муха упрямо долбится, пытаясь пробить слишком толстое для нее стекло, не понимая, что за ним - огонь и смерть.

- Он исчез в одночасье, утонул в пламени. Его прекрасные дома… сады… великая библиотека…

- А люди?

- И люди. Вспыхнули и сгорели, словно спички. Но кто думает о людях, милая леди? - продавец выбрал оплавленный кусок мрамора. - Возьмите на память о том, что когда-то в этом мире существовало чудо…

Камень. Всего-навсего камень. Мрамора кусок. И воздух горький, пропитанный дымом, вызывающий тошноту. Брокк стискивает зубы, сжимает кулаки.

Надо дышать.

И постараться не уронить свертки… там белый альвийский шелк и маска, шкатулка с гребнями, кажется, зеркало… и то ожерелье из посеребренных перьев цапли.

- Брокк, - мягкая ладонь ложится на висок. - Ты не виноват. Слышишь?

- Я…

Вязкая слюна, которую не сразу получается сглотнуть. И пустые окна альвийских лавок.

- Я просто хотел остановить войну, - слова даются с трудом, точно язык онемел. - Понимаешь? Остановить… абсолютное оружие… Драконы, чтобы преодолеть Перевал… добраться… не важно куда, до Побережья, до Холмов… или Аль-Ахэйо…

В его сне люди выходят, чтобы посмотреть на драконов. И сгорают.

Как спички.

Много-много спичек, которые вспыхивают в одночасье.

- Взрыв на пустыре… его бы хватило, чтобы альвы задумались… но Король… я не могу осуждать короля…

…кому интересны пустыри, Мастер. Будьте реалистом, война эта слишком затянулась, чтобы ее просто остановить. Альвы должны уйти. Она должна уйти… поверить, что мы действительно способны…

- Я виноват, Кэри, - он повернулся и поцеловал ладонь. - Я - создатель и…

…и если город Камня и Железа просядет в огненную купель, это будет в какой-то безумной мере справедливо.

Закономерно.

- И я не уверен, что после смерти жила примет мой огонь.

Она ничего не сказала, но, поднявшись на цыпочки, коснулась губами губ.

- Я… - пальцы коснулись свертка. - На балу я буду белой цаплей… тебе придется надеть костюм птицелова…

Глава 20.

Безумный день.

Безумный дом, в котором все дни безумны, и Таннис теряет им счет. Она знает, что в доме этом не так уж давно, но теперь ей кажется - вечность прошла.

В этой вечности она и вправду привыкла.

…к ледяному равнодушию Ульне и белым ее нарядам. К отвращению супруги Освальда - та не давала себе труда скрывать его. К истеричному веселью Марты и ее бесконечному рукоделию.

…к холоду, который поселился в ее комнате. Старый камин растапливали, но к середине ночи дрова перегорали, пламя гасло, а сквозь старые рамы сквозило.

…к комковатой перине, ледяным простыням и грелке, которую приносила Марта. Она появлялась каждый вечер, она вовсе следовала за Таннис по пятам, раздражая нарочито веселой болтовней, лязганьем спиц и печеньем… Марта заботливо поправляла одеяло и совала под них нагретые кирпичи, обернутые тряпьем, приговаривая: