Черный принц

Изабелле очень понравилось при французском дворе. Филипп был сама галантность и радушие.

— Я отведу вам лучшие покои, — говорил он. — Самые лучшие, самые великолепные. Мой брат король Джон и его прекрасная супруга поселятся в королевском дворце, а я и мои придворные переберемся в другую резиденцию.

Такой почет польстил Джону. Он с удовольствием демонстрировал Изабеллу французскому двору. Филипп сказал, что совершенно очарован столь несравненной красавицей. Французская королева, которую Филипп любил всей душой и ради которой не побоялся поссориться с папой римским, в сравнении с Изабеллой казалась дурнушкой, хотя была вполне хороша собой.

Юная Изабелла наслаждалась всеобщим восхищением, каждый день превращался в праздник. Она уже почти не вспоминала о Юге Коричневом — лишь мимоходом вздыхала, представляя, как скучно ей жилось бы в глуши, выйди она замуж за Лузиньяна.

Королеве очень понравился Париж — большие дома, широкая река, горожане, так похожие на ее родных ангулемцев. Почти каждый день во дворце устраивали праздники. Изабелла пела и танцевала, а зрители восхищенно аплодировали.

Филипп осыпал ее комплиментами, вслух завидовал Джону, которому посчастливилось раздобыть такую невесту. Джон распустил перья, хвастливо рассказывал, как ловко обманул незадачливых Лузиньянов. С особым удовольствием он рассказывал о встрече на охоте — ведь еще тогда он решил, что непременно женится на Изабелле.

— Судя по всему, вы не разочаровались в своем выборе, — заметил Филипп.

— О да, я никогда не встречал женщину, настолько искусную в любви, — похвастался Джон. — Она совсем девочка… А когда я на ней женился, была девственницей… Но по части любовного мастерства не уступит самой искушенной шлюхе. И это в сочетании со свежестью и невинностью!

— Я вас понимаю, — кивнул французский король. — Недаром говорят, что вы раньше полудня из опочивальни не выходите.

Джон звонко расхохотался:

— Так об этом судачат?

— Да, до меня дошел такой слух.

— Что ж, лучшего времяпрепровождения у меня в жизни не бывало.

Филипп кивнул, а про себя подумал: вряд ли тебе удастся сохранить свои земли, братец Джон. Долго ты так не продержишься. Следовало бы тебе знать, что у короля есть дела поважнее, чем целыми днями валяться в постели.

Цель близка, в радостном предвкушении думал Филипп.

За столом он завел разговор о государственных делах. Но рядом с Джоном сидела Изабелла, и он никак не мог от нее оторваться — то брал за руку, то гладил по нежной коже; он не спускал с жены глаз, а она отвечала ему столь же многозначительными взглядами.

Отлично, думал Филипп. Все идет самым наилучшим образом. Джон согласится на что угодно, лишь бы ему дали спокойно резвиться с женой в опочивальне.

— Было бы ошибкой начинать войну против Лузиньянов, — сказал французский король. — Всегда лучше избегать войн, когда есть такая возможность.

Джон рассеянно кивнул, но возразил:

— Лузиньяны восстали против меня.

— У них были для этого причины. Всякий будет недоволен, когда из-под носа похищают такой ценный приз.

Джон рассмеялся:

— Приз для Юга Коричневого был слишком велик.

— Так оно и есть, — согласился Филипп. — Однако я бы предложил вызвать Лузиньянов на суд. Ведь они затеяли мятеж, напали на графа Ангулемского, а Ральф де Лузиньян учинил беспорядки в Нормандии. Как король Франции, я могу устроить феодальный суд, и Лузиньянам придется держать ответ за то, что они нарушили данную вам присягу.

Джон терпеть не мог, когда ему указывали, как он должен поступить. Английский король вполне может справиться со своими проблемами без помощи извне — пора бы Филиппу это уяснить. Однако воевать действительно не хотелось. Ведь в поход с собой Изабеллу не возьмешь.

Пожалуй, есть смысл согласиться. Когда состоится суд, будет не так уж трудно доказать, что Лузиньяны — изменники. По традиции доказывать свою правоту им придется в смертельном поединке, носящем название Божьего суда. Именно таким обычно бывал вердикт феодального суда. Считалось, что Господь не даст невинного в обиду. А если рыцарь проиграл, значит, правда на стороне противника. Король Джон специально держал при дворе опытных бойцов, не знавших поражений в поединках. Когда нужно было избавиться от какого-нибудь знатного противника, король приговаривал его к поединку на Божьем суде. Как бы ловко бедняга ни владел мечом, ему было не справиться с профессиональным фехтовальщиком, ежедневно, с утра до вечера, оттачивавшим свое искусство.