Черный рассвет

Надя не заставила просить себя дважды. Вдвоем они подняли Дениса на ноги и перевели через ручей. Денис еле шел – видимо, истратил последние силы, пока добрался до лагеря. На поляне к ним на помощь бросились другие разведчики. Они хотели увести Дениса в жилую палатку, но Надя настояла на том, чтобы его поместили в карантинный бокс баклаборатории. Именно там хранились все медикаменты и реактивы для проведения исследований. Однако исследования не понадобились. Внешний осмотр подтвердил ее предварительный диагноз – отравление углекислым газом. Сам Денис склонялся к тому же мнению. После того как он немного передохнул, ему сразу стало лучше. Через полчаса он мог вполне связно говорить. Рассказ Дениса Надя слушала вместе с Синявским, Щербаковым и Мещериным. Причем если Щербаков и Синявский спрашивали Дениса о его физиологических ощущениях, то Мещерина интересовали исключительно действия Дениса и его товарища. Его вопросы больше походили на допрос. Надя от всей души жалела Дениса, но в то же время понимала: даже если она попросит Мещерина прекратить расспросы, тот вряд ли ее послушает. У нее сжалось сердце, когда Мещерин, глядя в глаза Дениса, грозно спросил:

– И ты оставил Бивня умирать?

Но Денис выдержал пристальный взгляд командира и не отвел глаз.

– Я не смог его вынести. Пытался, но не смог.

– Возможно, он был уже мертв, – заметил Щербаков.

– Наверняка мертв! – вставила Надя. – Раз уже посинели лицо и губы.

Мещерин так взглянул на нее, что у Нади по спине побежали мурашки, потом перевел взгляд на Щербакова.

– Вы закончили медосмотр, товарищ майор?

Щербаков пожал плечами.

– Ну, в общем, да.

– Тогда, будьте любезны, оставьте нас.

Надя вспыхнула и хотела заявить в ответ, что они находятся в помещении исследовательской лаборатории, где как раз сам Мещерин является посторонним, но Синявский опередил ее:

– Да-да, пойдемте, коллеги, – неожиданно сказал он, после чего спорить с Мещериным стало бесполезно.

Нехотя Надя вышла из палатки. Утратив возможность защищать Дениса, она надеялась узнать, в чем его обвиняет командир. Но Мещерин лишил ее и этого шанса, наглухо закрыв воздухонепроницаемую дверь карантинного бокса. Правда, даже если бы дверь осталась открытой, вряд ли удалось подслушать, о чем они говорят, потому что Щербаков и Синявский оживленно заспорили между собой.

– Область повышенной, вплоть до смертельной, концентрации углекислого газа, – размышляя вслух, заметил Синявский. – Любопытно.

Щербаков в ответ пожал плечами.

– Довольно редкое, но неоднократно и подробно описанное явление. Не вижу ничего любопытного. Наверняка наши бойцы набрели в тайге на горящий или тлеющий торфяник. При глубоком залегании торфяного пласта дым на поверхность практически не вырывается. Другое дело углекислый газ.

Слушая рассказ Дениса, Надя первым делом тоже подумала о подземном пожаре, хотя и не связала его с горящим торфяником. Однако Синявский отрицательно покачал головой.

– В первую очередь на месте выхода из-под земли углекислого газа должна была погибнуть вся растительность. Но солдаты не заметили ничего подобного.

– То, что они что-то пропустили, меня нисколько не удивляет, – завелся Щербаков. – Неизвестно, куда они вообще смотрели.

Это уже было полной глупостью! Если бы только Щербаков знал, насколько внимателен Денис. Надя хотела сказать ему об этом, но в этот момент из палатки вышел Мещерин.

– Товарищ подполковник, – обратился он к Синявскому. – Я должен найти нашего пропавшего товарища. Для меня, как для командира, это дело чести. Надеюсь, вы не будете возражать.

Судя по реакции Синявского, заявление Мещерина не стало для него неожиданностью.

– Вы хотите отправиться на поиски один? – с удивившим Надю спокойствием спросил он.

– Возьму двух бойцов и Кирилова, чтобы показал дорогу. Четверо оставшихся будут охранять лагерь. Я понимаю: это не так много. Но мы вернемся через пять, максимум, через шесть часов.

– В таком случае я прошу вас подождать до утра. Скоро стемнеет, и поиски в темноте могут затянуться. А мне бы не хотелось, чтобы ночью лагерь оставался без надежной охраны. Да и Кирилову надо набраться сил.

Против таких аргументов у Мещерина не нашлось возражений.

– Хорошо. Мы выступим на рассвете.

Он повернулся, чтобы уйти, но Надежда с удивившей себя решимостью остановила его.

– Это еще не все, товарищ старший лейтенант. Я иду с вами.

Когда Мещерин обернулся к ней, его глаза полыхнули возмущением.

– Это совершенно исключено. Нам предстоит спасательная операция, а не развлекательная прогулка. Понадобится специальное снаряжение, в частности противогазы… – Судя по срывающемуся голосу, он с трудом сдерживал себя. Но клокотавший у него внутри гнев только раззадорил Надежду.