Черный ростовщик

Индейцы искренне верили в единого Бога Творца, но в их примитивную логику совершенно не укладывалось: как при этом можно относиться без уважения к творениям Его? Будь то окружающая их природа, память предков или иная, с точки зрения европейца, сущая ерунда. Причем эти суеверия формально учению церкви не противоречили, что сильно осложняло борьбу с ними. Вот если бы индейцы сверх того взялись творить себе кумиров из камня или дерева, тут хотя бы была точка приложения сил, а без нее оставались одни сложности. И немало святых отцов, в отчаянии махнув рукой на «не убий!», призывали на помощь солдат, которые жестко, по-военному, наводили порядок в верованиях уцелевших аборигенов. Падре Доминик, надо отдать ему должное, ни разу не прибегал в этом вопросе к помощи военных, но, с другой стороны, он до сих пор не слишком преуспел.

Разумеется, с таким подходом индейский шаман не мог официально принять на себя сан священнослужителя, и по особым случаям обитателям деревни приходилось совершать небольшое путешествие до ближайшего городка. Ближайший был в трех лигах. Гористая, поросшая тропическим лесом местность с легкостью удваивала это расстояние.

Добраться до городка можно было и по морю, на лодке, но контуры острова равным образом удваивали предстоящий путь. К тому же «флот» деревни не мог вместить и половину ее обитателей. Поэтому по большим святым праздникам вся деревня выступала в поход, отнимавший у них целый день только в одну сторону. И вот, возвращаясь к теме разговора с вождем, сегодня как раз наступил особый случай. Надлежало крестить младенца. Счастливые родители уже собрали припасы в дорогу, и тут море, точнее Господь в его лице, послало им святого отца.

Падре Доминик, конечно, не мог отказать. Только попросил дать им возможность отдохнуть и привести себя в порядок. Поскольку в последнем приняла деятельное участие чуть ли не вся деревня, первого совсем не получилось. Рубашка дона Себастьяна в ходе бурного обсуждения была признана безнадежно испорченной. Отец младенца тотчас презентовал благородному идальго одну из своих. Он был несколько шире дона Себастьяна в плечах, а сверх того одежду предпочитал посвободнее, но женщины где-то подрезали, где-то подшили, и рубашка пришлась как раз впору.

Мероприятие приурочили к дневной мессе. Местный шаман все подготовил так, что даже требовательный в этом отношении падре Доминик не нашел бы, к чему придраться, и без малейшего намека на недовольство передал бразды правления в руки монаха. Себе он избрал скромную роль помощника, которую в обычной сельской церкви исполнял кто-то из мирян. Помощник, правда, из него получился столь деятельный, что скорее можно было говорить о роли распорядителя. Он был невысок ростом, но очень энергичен. По внешности ему было за пятьдесят, по бодрости духа и подвижности — едва ли двадцать. В отличие от прочих обитателей деревни, одевался он в черное, как бы подчеркивая этим свое будущее монашество. Поверх рубахи на бечевке висело искусно вырезанное из дерева распятие. Организовывая собравшихся, шаман энергично размахивал руками, раз за разом уподобляясь распятому на кресте Спасителю.

Падре Доминик, вот же неугомонная душа, посвятил дневную проповедь вреду суеверий. Эспада, услышав начало, слегка обеспокоился. Погрязшие в этих суевериях по самые уши аборигены запросто могли обидеться, а соотношение сил было не в пользу испанцев. К счастью, беспокоился он напрасно.

Аборигены внимали монаху, как, наверное, не внимали апостолам первые христиане, и, по всей видимости, полностью с ним соглашались. Эспада видел, как люди одобрительно кивали. Только малыш спокойно спал в своей корзинке, не догадываясь, что все это действо — в его честь. Падре такое искреннее внимание окрыляло на все новые высоты, и проповедь затянулась больше чем на час. Потом перешли собственно к цели сегодняшнего собрания.

Малыша разбудили. Он тихонько захныкал, но мать быстро его успокоила, и ребенок уже сам протянул к падре любопытные ручонки. Собравшиеся снова одобрительно закивали и заговорили все разом. Из того, что было сказано близко к французскому языку, Эспада понял, что это — очень добрый знак. Стало быть, Дух Святой согласился принять дитя под свое покровительство. Тоже суеверие, хотя, с поправкой на вольный перевод, может — и нет. Вообще, аборигенам сильно повезло, что падре хоть и доминиканец, но терпеливый проповедник, а не суровый отец-инквизитор.

Один из рыбаков, припоздавший к началу, шепотом осведомился у соседа, о чем шла речь.

— Святой отец велел не бояться злых духов, — кратко и так же шепотом поведал тот свою версию проповеди: — Бог сильнее их всех, и Он защитит малыша, но Он-то один. Везде может и не поспеть. Так что, если придется, самим надо зло изгонять.

— А шаман не справится?

— Святой отец сказал, чтоб всем быть готовыми и поддерживать друг друга. И правильно, по-моему. А то ты, Мартин, живешь в деревне, а как будто один.