Черный русский. История одной судьбы

Одну из верхних строчек в списке туристических интересов – наряду с осмотром чудес древнего Стамбула и покупкой сувениров – занимал стаканчик-другой в стильном месте с музыкой и танцами, то есть то, что на родине было запрещено вот уже два года, с момента принятия «сухого закона». Среди американцев быстро разошлась молва, что «Максим» – самый шикарный ночной клуб в городе, и на следующие несколько лет многие из бывших соотечественников Фредерика сделали это место обязательным для посещения во время своих визитов.

Большую часть времени Фредерик ограничивался тем, что услаждал американцев своей фирменной смесью личного внимания, чарующей атмосферы, высокой кухни, хорошего спиртного, прекрасного джаза, ярких номеров и замечательной танцевальной площадки. Но от случая к случаю он вместе со своим персоналом устраивал особое «экстравагантное шоу», играя на неискушенности туристов и их желании втиснуть в свой поспешный маршрут как можно больше колоритных впечатлений. Нэгли Фарсон, американский предприниматель и писатель, знавший Фредерика в Москве во время войны и снова встретивший его в Константинополе, описывает, что там иногда случалось.

Когда большой лайнер «Уайт стар», заполненный неожиданно разбогатевшими американскими туристами, совершающими кругосветное путешествие, вошел в Константинополь, все русские девочки – официантки Томаса запрыгнули в турецкие шаровары, а Томас надел феску, достал свой молитвенный коврик и стал молиться лицом в сторону Мекки. <…>

Мы видели, как американские туристы целый день носились по Константинополю в шарабанах. Они зашли в «Максим» так, словно сами были ансамблем песни и танца, расселись за столики вокруг танцевальной площадки и уставились на танцовщиц в шароварах.

«Очень по-турецки! – объяснял экскурсовод-переводчик. – Прямо гарем, не правда ли?»

Через полчаса он встал и посмотрел на часы.

«Дамы и господа – на этом наша поездка в Турцию окончена. Корабль отходит через двадцать минут. Транспорт ждет вас у входа. Все на борт! Прямо по курсу – Иерусалим и Святая земля – мы идем по стопам Учителя! <…>

Томас простился с ними по-восточному, сложив ладони и кланяясь: «Прощай, эфенди! Прощай, эфенди!» – Затем он снял свою феску и снова стал славным негром из Миссисипи.

Заключительный эпитет Фарсона может показаться снисходительным, однако он искренне восхищался Фредериком и считал его «весьма утонченным».

Но многие американские туристы не были похожи на Фарсона: они привозили с собой те самые взгляды, с которыми сталкивался Фредерик, когда имел дело с дипломатами в Константинополе и с вашингтонскими бюрократами, – с той лишь разницей, что никто из туристов не сомневался относительно происхождения Фредерика, и все они были рады покупать у него напитки. Самой вопиющей всегда была реакция южан. Миссис Лила Эдвардс Харпер, пятидесятилетняя матрона из Монтгомери, штат Алабама, провела в Константинополе месяц и много говорила с Фредериком. По возвращении домой ей не терпелось рассказать всем, что́ она увидела и услышала. «Фреда Томаса в Константинополе знают все, – восторгалась она. – Это добрый, вежливый негр, купающийся в богатстве, и гостеприимный хозяин. Его карьера – удивительная история, похлеще чем в каком-нибудь романе». Миссис Харпер поразили прежде всего две вещи: история о быстром взлете Фредерика «из грязи в князи», которую он рассказал ей в подробностях (включая ту деталь, что он не сталкивался с «цветным барьером» в России), и то, что его официантками были русские аристократки, которые прежде были его «самыми модными гостями» в Москве. «Никто не сторонится их из-за их несчастья, – добавляла она с удивлением, говорящим о ее душевной низости. – Я видела, как английский консул танцевал с официанткой, обслуживавшей его столик. В прежние времена она была графиней».