Черный рыцарь

Замок, с его огнями и смехом, казался Гарету иным, бесконечно далеким миром, когда он пробирался сквозь первобытную тишину леса. Его окружали ночные звуки и шорохи: трепыхание невидимых крыльев в ветвях над ним; негодующее кваканье лягушки; шепот листа, срывающегося с ветки и плавно опускающегося вниз. Там, где листва все еще держалась на деревьях, не пропуская лунного света, он направлял лошадь вперед, подчиняясь скорее инстинкту, поскольку перед его невидящими глазами была лишь пустота и то внутреннее сияние, которое бывает в глазах слепого, не обжигаемых более солнечным светом.

Заехав уже довольно далеко в лес, он остановился и выкрикнул ее имя. Голос, прокатясь по лесу, вернулся к нему пустым, безжизненным эхом, неприятно поразившим его своей резкой хрипотой. Гладкая кожа Фолио под его коленями задрожала. В тишине прозвучал одинокий крик козодоя. Он направил лошадь вперед сквозь путаницу ветвей. Фолио упирался и дергал головой. Крапива жалила ноги коня,

Гарет спешился. Вынув меч, он стал рубить поросль под деревьями, расчищая путь для Фолио. Лошадь тихо ржала, влажно дыша ему в затылок. Внезапно он остановился. На ветке висел, зацепившись, бархатный лоскуток. Гарет долго глядел на него, затем прижал к своей щеке, ощущая кожей мягкое прикосновение. Он поднял глаза к свету, который прорывался сквозь кусты впереди него, затем раздвинул мешавшие видеть ветви. Лунный свет выбелил серебром иглы сосен перед ним.

Забыв о зажатом в руке мече, он двинулся походкой сомнамбулы в этот притягивающий бесцветный мир, так внезапно открывшийся ему. Тени расступились.

У подножия безлесного холма лежала фигура в белом, раскинувшись рядом с ручьем. Сначала Гарет подумал, что она мертва. Она была так бледна, грудь ее казалась такой недвижной. Но когда его отяжелевшие ноги подвели его ближе, он увидел, что жизнь пульсирует в ней, окрашивая щеки розовым цветом. Она лежала на спине и еле слышно дышала. Это бы; глубокий сон смертельно уставшего человека.

Рубашка, обычно такая бесформенная на ней, теперь плотно облегала ее тело. Гарет обвел ее взглядом, угадывая соблазнительные очертания под влажным полотном. Он ощутил некое неудобство в паху и тихо выругался, осознав силу своего влечения к ней.

Почему ей не холодно? Лежать на земле, осенью, открытой всем ветрам, и не дрожать казалось неестественным. Гарет вспомнил полуразрушенный Ревелвуд и зимы, которые она привыкла там проводить. Осенний ветер должен казаться ей легким бризом.

Ему самому не было холодно. Кожу покалывало, как будто он испытал внезапный лихорадочный озноб и жар. Он совсем было собрался разбудить ее, но остановился. Он стоял в раздумье, полуотвернувшись от нее. Фолио с ожиданием смотрел на него с вершины холма.

Ровена во сне повернула голову, и влажные волосы заблестели, переливаясь в лунном свете. Вид ее чуть не вызвал стон у Гарета. Она принадлежала ему. Оплата проигранного пари была долгом чести проигравшего. В течение года она принадлежала ему. Он мог использовать ее на своих полях, в работе на кухне или в своей спальне, если пожелает. Никто не мог назвать его негодяем за это. Никто не мог в этот момент воспрепятствовать ему прижаться к ее раскинувшимся бедрам и овладеть ею. Ровена пошевелилась. Ее гладкий лоб слегка наморщился.

Гарет стоял над нею, едва дыша. Часть его души все еще хотела ненавидеть ее, все еще желала видеть в ней избалованное дитя, воспитанное своим обожаемым отцом, чтобы очаровывать и обманывать так же, как Илэйн. Такие мысли позволили бы ему с легкостью наказать Фордайса, отослав его дочь назад обесчещенной и униженной. Но в этой девочке не было ничего от Илэйн. Воспитанная в бедности, в которую постепенно погружался Фордайс с той самой ночи, когда барон был вынужден бежать от меча Гарета, Ровена была начисто лишена духа самонадеянности и тщеславия, сохранив душу светлую, сияющую, как солнце. Какое право имел он пачкать ее своими темными желаниями?

Его право на нее не должно омрачаться жестокостью. Он может сделать ее жизнь в Карлеоне приятной в течение всего назначенного года. Он может дать ей радости и наслаждения, о которых она могла лишь мечтать в Ревелвуде. А в конце года он мог бы найти ей достойного мужа или отослать обратно с солидным количеством золота, которое даст ей будущее, свободное от бедности и голода.

«Будущее с мужчинами, подобными Блэйну, ждущими, чтобы подобрать твои объедки».

Голос, произнесший это в его сознании, был голосом Марли, и он ненавидел его предсказание. С проклятием он вонзил меч в землю. Трясущимися руками отстегнул ножны. Ровена тихо застонала во сне, когда его тень упала на нее.

Сияло солнце. Теплый ветер пробегал по высоким травам, мешая зелень и золото. Точка на горизонте становилась все больше, приближаясь к ней. Сердце Ровены переполнялось радостью. Солнце золотило волосы Маленького Фредди, мчавшегося, как дитя, в ее распахнутые объятия. Сердце Ровены шумно билось. Она стрелой неслась ему навстречу.