Черный смерч

И в час, когда рабочий класс
В последний выйдет бой.
Пойдет шагать в рядах у нас
Джо Хилл, всегда живой!

Егор изумленно посмотрел на нее. Он любил эту песню в исполнении Поля Робсона. Но он никак не ожидал, что девушка, представленная им миссионером и похожая на богатую туристку, будет петь ее. Любопытно! Егор, не сводя глаз с Бекки, стал тихонько вторить ей. Девушка окинула его лукавым взглядом и отвернулась. Глядя на дорогу, она запела другую песню:

Но ангелы-хранители узнали, как назло.
И райского штрейкбрехера поймали за крыло.
Венок ему попортили, и арфу пополам.
И выпихнули вниз его ко всем чертям!
Кейси Джонс навек расстался с небом.
Кейси Джонс работает в аду.
Кейси Джонс жалеет, что был скэбом.
Что и просим всех штрейкбрехеров иметь в виду!

Бекки замолчала, но ненадолго.

— Вы так упорно изучаете меня, — сказала она насмешливо Егору, — что я боюсь, как бы вы не начали говорить мне комплименты. Что же вы молчите? Я хочу помочь вам чем могу… — Сейчас голос ее звучал очень серьезно. Неужели у вас нет вопросов об Индонезии?

Егор пожал плечами. Что знает об Индонезии эта избалованная девушка из богатой семьи!

Заговорил Анатолий, решивший быть галантным кавалером:

— Вам приходилось видеть театры ваянг и слышать оркестр гамеланг?

Девушка вдруг расхохоталась и весело оглянулась на смутившегося Анатолия.

— Вы считаете, — сказал Егор, решивший проучить девицу, — что национальный малайский театр не заслуживает ничего другого, кроме вашего смеха?

— Простите, — снова став серьезной, сказала Бекки. — Просто я вспомнила, что, собираясь в Индонезию, я только и знала, что там есть театр теней, храм Боро-Бадур и прочая экзотика в этом духе. А на самом деле Индонезия это сельскохозяйственная индустрия. Это кофе, резина, чай, табак, нефть, олово. Это богатейшая страна, закабаленная империалистами, которые рвут ее друг у друга.

Меньше всего ожидал Егор услышать от этой девушки слово «империалисты».

— Можно подумать, что вы серьезно изучали экономику страны, — сказал он.

— И политику, — добавила Бекки, — и немного язык. А теперь, когда мы уехали достаточно далеко, слушайте меня внимательно. Времени мало. Вы ведь оба советские граждане?

Егор кивнул головой.

— Индонезийцы с большой любовью и надеждой говорят о Стране Советов, сказала Бекки. — Поэтому я должна предупредить вас, что все ваши слова, все ваши поступки, пусть самые незначительные, будут обсуждаться миллионами индонезийцев. Я должна предупредить вас, что цель этой комиссии не имеет ничего общего с интересами индонезийского народа и вы нужны только как Ширма.

Егор и Анатолий слушали, стараясь не пропустить ни одного слова, и не сводили изумленных глаз с девушки.

— По мере сил и возможности я буду вам помогать и стараться, чтобы вы увидели настоящую Индонезию, но и вы должны стараться не подвести меня. Обещаете?

— Кто вы такая?

— Вместе с людьми доброй воли я борюсь за мир. Методы у нас активные. Так обещаете?

— Зачем нам подводить доброжелателя? Конечно, обещаем! — сказал Егор. Скажу откровенно: я не ожидал от вас таких слов.

— Я так и думала, — ответила Бекки. — Одному из вас придется для видимости заинтересоваться мной и ухаживать, иначе преподобный Скотт меня отстранит от общения с вами. Он поручил мне не допускать ваших встреч с туземцами и заполнить ваше свободное время гамелангами и ваянгами. Ну, так кто из вас? Решайте быстрее. Мы скоро подъедем.

Показались улицы города.

— Выберите сами, — предложил Анатолий.

— Что за глупость! — рассердилась Бекки. — Мне все равно… Хоть вы, например. — Она остановила машину возле большого дома у собора. — Это городская резиденция преподобного Скотта, где вас ждет обед. Не вздумайте громко секретничать в комнатах или в саду — вас услышат или разговор будет записан автоматом.

7

На второй день утром Международная комиссия по борьбе с вредителями и болезнями растений собралась в центральном отеле Джакарты. Комиссия знакомилась с актами обследований и наметила районы для осмотра.

Комиссия допросила Ван-Коорена. Он обвинял филиал Института Стронга в заражении плантаций, принадлежащих синдикату «Юниливерс». Ван-Коорен публично поблагодарил Ганса Мантри Удама за патриотическую речь на благо плантаторов. Удам был несколько удивлен этим поворотом в политике Коорена.

Луи Дрэйк с утра уехал с Сандерсом — Юным Бобом. Вернулся он к обеду сердитый, настроенный весьма воинственно, и заявил, что «с происками местных заправил надо покончить».