Черный смерч

Де Бризион подал руку подошедшему Сапегину с таким видом, будто дотрагивался до раскаленной плиты.

— Я ничего не слышал… — опять начал де Бризион.

Но Сапегин вежливо прервал его. Речь идет вовсе не о свидетельском показании по поводу интервью Крестьянинова на приеме у Мак-Манти, а совсем о другом. Сапегин предложил подписать коллективный протест против применения США биологического оружия, уничтожающего сельское хозяйство стран Европы. Де Бризион и на этот раз решительно уклонился.

— Боюсь, — сказал Егор, — что ваши соотечественники, профессор де Бризион, люди доброй воли, будут удивлены вашей позицией.

— Я не подписывал воззвания сторонников мира! — поспешно и сердито заявил де Бризион.

— Но если ваши коллеги спросят вас о мотивах подобного поведения? поинтересовался Егор.

— Не спросят. Я остаюсь работать в Америке. Простите, я спешу… — И де Бризион, красный от волнения и злости, расталкивая собравшихся, поспешил в зал.

Сапегин обратился к председательствующему с просьбой дать ему возможность выступить перед докладом с призывом подписать коллективный протест против применения биологического оружия. Председатель обещал дать слово «при первой возможности», то есть вежливо отказал.

Гонг призвал всех в зал. Член английской делегации доктор Ганн делал доклад о борьбе с саранчой. Это был пожилой, худощавый, сутулый, бледный старик. Он выдавал свою работу за международную борьбу с саранчой. Ганн рассказал о том, что «…территория от Индии до Африки образует в отношении перемещения саранчи как бы одно целое. Рои, выходящие из яичек во время летних муссонных дождей в Индии, осенью мигрируют в Южный Иран и Аравию, а другие рои одновременно движутся в Аравию из Африки. При благоприятных условиях новое поколение появляется следующей весной и проникает из Ирана и Аравии в Египет, Ирак, Палестину, Трансиорданию и так далее…»

— И так далее… — многозначительно повторил Сапегин.

— Значит, мало ее уничтожить один раз в Иране… — начал Анатолий.

— Вот именно! — подтвердил Сапегин недосказанную мысль Анатолия о «случайных» налетах саранчи.

Доктор Ганн особенно подчеркнул, что руководство международной кампанией против саранчи осуществляется из Лондона. Имперский институт энтомологии в Лондоне превращен в Центральную исследовательскую станцию по борьбе с саранчой. Он получает от заинтересованных стран сведения о передвижениях саранчи и телеграфирует свои ежемесячные прогнозы.

Во время войны против саранчи на Среднем Востоке и в Африке действовали войска, но сейчас это производится гражданскими учреждениями.

— Не потому ли, — саркастически заметил Егор, — американцы строят огромные аэродромы в Африке?

Доктор Ганн подробно рассказал о работе экспериментальной станции химической защиты британского министерства снабжения. Как бы отвечая на реплику Егора, он сообщил об удачных опытах доктора Кеннеди, направившего против саранчи самолеты британских и южноафриканских воздушных сил. При этом применялись препараты ДДТ, гамексан и другие. Особенно эффективным оказался двадцатипроцентный раствор динитроортокреозола в соединении с ароматическими экстрактами нефти. Докладчик говорил о помощи британских, французских и итальянских энтомологов в борьбе с саранчой в районах Руква-Тал, на юго-западе Танганаики, о работах в Кении и других местах.

— Такой длинный доклад о борьбе с саранчой, — заметил Анатолий, — и ни одного слова об огромной роли в этом деле Советского Союза!

— Жаль, что он не упомянул о роли Америки в размножении саранчи в Индии, — сказал Егор.

Молодой советский ученый имел в виду противодействие, которое Соединенные Штаты оказали Советскому Союзу, когда он предложил свою помощь Индии по истреблению саранчи. Не уничтоженная в Индии саранча огромными массами обрушилась на Иран. Это было только выгодно для американской политики закабаления Ирана.

Свой доклад доктор Ганн закончил словами:

— Систематическая борьба с саранчой более чем когда-либо приобретает огромное значение ввиду недостатков продуктов питания во всем мире.

Сапегин пожал плечами и сказал:

— Если бы докладчик и его соотечественники не робели перед своим старшим американским партнером, мы бы такую борьбу организовали совместно.

Посыльный подал Сапегину на подносе конверт. Профессор вскрыл его: «Главе советской делегации профессору Сапегину». На извлеченном из конверта листке почтовой бумаги было написано от руки: «Я жив и свободен. Р.К.». Ниже было допечатано на машинке: «Будьте у южного входа в Центральный парк в девять часов вечера. Тот же шофер такси будет ждать на лестнице». Подписи не было.

— Ромка жив! — прошептал Егор и радостно засмеялся.

Анатолий, улыбаясь, смотрел на обрадованного профессора.

— Не высказывайте своих чувств, — негромко сказал профессор. — За нами следят.

Он посмотрел на часы. Было около четырнадцати часов. Как и обычно, в ожидании время тянулось бесконечно. Сапегин задумался. Его беспокоила предстоящая встреча: не провокация ли это?

2