«Черный снег». Выстрел в будущее

Раздвинув штыком ветки, боец шагнул вперед, совершенно при этом исчезнув из поля зрения своего товарища. Ничего, еще пяток шагов, и можно будет идти назад…

Сделав еще три шага, боец снова раздвинул руками ветки.

Он стоял на краю небольшого овражка. На самом его краю из-под его ног скатывались вниз небольшие комочки земли.

Красноармеец стоял на краю овражка и смотрел вниз. Туда, откуда уставились на него недобрым взглядом несколько винтовочных стволов. И державшие их в руках немцы явно не собирались приветствовать его праздничным салютом…

Ноги сразу же словно прикипели к земле и во рту пересохло.

Один из немцев призывно махнул рукой:

— Комм!

«Что он хочет? Идти к ним? А как же пост… скоро наши подойдут…»

Справа обозначилось движение, и боец увидел еще нескольких немцев, торопливо забегающих ему во фланг.

«Не уйти… Стоит сделать хотя бы шаг — срежут из винтовок, даже и не вскрикну. Шумнуть? Немцы смотрят внимательно, настороже. Не дадут и рта раскрыть — завалят».

Махавший рукою немец нахмурился и еще раз повторил свой жест, для острастки пошлепав рукою по стволу автомата.

«Вон еще бегут. Сколько же их тут? Нас ждали… Опять предал кто-то?»

— Комм, Иван!

Отяжелевшая враз винтовка пудовой гирей потянула руки вниз. Ноги совершенно автоматически сделали шаг вперед.

«А в стволе патрона нет… И перезарядить не успеть, стоит только рукою шевельнуть — и все…»

Еще шаг… ноги оскальзываются на склоне, и боец, потеряв равновесие, садится на землю, съезжая вниз по скользкому склону. Винтовка нелепо задирается в небо, словно угрожая штыком нависшим облакам. Это его движение вызвало улыбки у немцев. До них всего пара шагов.

— Ваффен хинлеген! Оружие бросать!

Боец уже внизу, и немцы окружают его полукольцом. Они уже не так насторожены — жертва никуда отсюда не убежит. Склон крутой и скользкий — вверх не выскочить. А вперед идти некуда, кругом стоят немецкие солдаты.

Опираясь на приклад, боец пытается встать. Снова поскальзывается, взмахивает левой рукой, пытаясь удержаться на ногах. Это удается плохо, и он снова оступается, чуть сместившись вбок. Солдатам уже откровенно смешно, они еле сдерживают улыбки.

Боец, пытаясь устоять, еще раз взмахивает руками, на этот раз уже обеими… и выброшенный вперед в резком выпаде штык пробивает плечо стоящего напротив немца…

— Ва… — пытается крикнуть красноармеец.

Негромко хлопает пистолет в руке у офицера. Он стоит чуть сбоку и контролирует каждое движение пленного.

Пах!

Пах!

Калибр у оружия небольшой, и выстрелы звучат совсем негромко. Сырой лес вокруг быстро гасит все звуки.

Опрокинутое ударами пуль тело красноармейца сползает вниз, к ногам окруживших его фрицев. Двое из них поддерживают раненого ефрейтора, он едва стоит на ногах.

— Бреннеке! Вайс! — командует вполголоса офицер. — Убрать второго! Розенбах! Перевязать ефрейтора!

— Яволь, герр лейтенант!

И пара солдат скользнула в кусты.

«И где только этого непоседливого черти носят?»

С этими мыслями второй часовой лениво приподнялся и еще раз посмотрел в ту сторону, куда скрылся его напарник.

«Нету… и что только ему в голову опять толкнуло? Сидел бы тихо… Целее бы был. Да и всем нам сидеть бы тут и не отсвечивать. А лучше всего — по домам. Вон, фронта совсем и не слыхать — куда идти-то собрались? Может, и нет уже там никого? И войны никакой нет… А мы все тут…»

Что-то зашумело в кустах.

«Никак крикнул кто?»

Часовой приподнял голову.

«Нет. Кусты и не шевелятся. Может, ногу подвернул? Ничего, впредь умнее будет, не станет куда ни попадя лазить. А вдруг и впрямь ногу подвернул? Ну и не будет лазить куда не просят. Опять же — на машине повезут или вон на телеге. А тут ходи ножками… тьфу! Везет же дуракам!»

Солдат достал из вещмешка кусок хлеба и начал, не торопясь, есть, запивая хлеб водой.

«Сала бы кусочек… да где ж его тут отыщешь? Не идет, однако, Мишка-то. А ну как сбег?!»

От волнения и внезапно возникшей мысли он едва ли не поперхнулся.

«Точно — сбег! Ах ты черт! А я теперь как? Что ж он не сказал-то мне? Вместе и ушли бы… Что ни говори — вместе удобнее. И что теперь? Скоро уже и колонна придет, что делать-то? Ведь не найдут его, тогда и мне несдобровать… бечь надобно! И скорее!»

Воровато осмотревшись по сторонам, часовой подтянул к себе вещмешок ушедшего товарища.

«Что там у него? О, глянь — еще хлебушек! Да консервов банка… А еще что? Фигня какая-то, ничего стоящего. Ну да и хрен с тобой, чай, это тоже все к месту будет. Винтовку брать с собою… а на фиг она мне? Не дай бог, заметит кто, сообщат куда надо. Оправдывайся потом…»

Чуть поодаль треснул сучок, и часовой снова выглянул из-за дерева.

«Немец! Всамделишный! Ну, на ловца и зверь бежит! Сейчас-то я все о себе и поведаю… должны они меня понять, чай, культурная нация, еще на политзанятиях нам это говорили…»

Подхватив за лямки мешок, он вскакивает.

— Х-ха!

Тяжелый ножевой штык с хрустом входит ему в спину…

Унтер-офицер Вайс вытер штык о шинель убитого.

— Вилли! Ступай, скажи лейтенанту — путь свободен!

Головной дозор колонны остановился на выходе из рощи. Командовавший им сержант осмотрел поляну в бинокль.