Чёрный сокол

После этих слов, дворский сопя, стал взбираться по крутой лестнице на красное крыльцо, а Горчаков остался ждать его внизу.

"Надеюсь, это не затянется надолго" – подумал он, шевельнув плечами.

Олег уже изрядно подмерз в кожаной куртке. Она хоть и была на меху, но грела как-то слабо. Да и армейские берцы Горчаков с удовольствием сменил бы валенки. Он не захотел предстать перед князем в крестьянской заношенной шубе, вот и надел свою куртку. "Ничего, потерплю. Зато позолота и красные гранаты на черном фоне смотрятся просто шикарно" – утешился Олег. Медаль с черным соколом он тоже надел, и она, как зеркало сияла на груди.

– Ну, где там этого Пахома носит? – недовольно проворчал Горчаков и в это миг его окликнули сверху.

– Господине! – свесился с "трибуны" дворский. – Идем, князь ждет тебя!

Олег, придерживаясь за перила, быстро взбежал по ступенькам и повернул налево, а успевший забежать вперед, Пахом толкнул дверь и первым проскочил в помещение. Вошедший следом Горчаков, оказался в большой квадратной комнате. У дальней стены видна была лестница наверх, рядом с ней, огороженный перилами люк на нижний этаж. Слева были две двери, справа только одна, зато двухстворчатая и покрытая резьбой. Дворский открыл ее и, не входя, громко доложил:

– Вот, княже, привел!

– Добро, ступай, – донеслось из комнаты.

– Входи, господине, – кивнул на дверь Пахом, развернулся и оставил Олега одного.

Горчаков решительно переступил порог и оказался в зале, занимавшем весь второй этаж этого крыла. Справа и слева, вдоль стен тянулись лежанки, застеленные медвежьими и лосиными шкурами. По центру помещения, во всю его длину, в одну линию были расставлены массивные дубовые столы, а рядом с ними покрытые пестрыми коврами лавки.

Хозяйственному Олегу сразу стало интересно: "князь купил восточные ковры, а потом на полосы их порезал? Или здесь еще и ковровые дорожки продают?".

В дальнем конце зала наблюдалось небольшое возвышение. На нем тоже стоял стол, только развернутый поперек комнаты. Бревенчатые стены были выкрашены в белый цвет и расписаны красными и желтыми цветами на извилистых стебельках с зелеными листочками. Окошки размером с дверку кухонного стола смотрелись на большой стене как форточки. Они были забраны густыми переплетами, напоминавшими тюремные решетки, и застеклены чем-то непонятным: желтоватым и полупрозрачным. Света в зале хватало, но увидеть, что творится на улице, сквозь такие окна было невозможно.

За столом на возвышении сидели двое: массивный мужчина лет пятидесяти и совсем молодой светловолосый парень. Пред ними стояли серебряные кубки и кувшин. Третий из присутствующих был немного старше Горчакова, он сделал несколько шагов навстречу и остановился.

– Желаю всем здравия! – громко сказал Олег от дверей, шагнул вперед, но вовремя вспомнив главное правило, остановился и пошарил глазами по стенам.

Обнаружив в углу божницу, с сиявшими золотыми окладами иконами, он перекрестился по православному обряду и поклонился.

– Проходи гость дорогой, – усатый богатырь церемонно повел рукой, – расскажи нам, как тебя звать величать и из каких краев ты будешь?

– Зовут меня Олегом Ивановичем, – представился Горчаков, останавливаясь в нескольких шагах перед хозяином, – а прибыл я из страны франков.

– А я Роман Ингваревич князь коломенский. Это, – указал он ладонью, – князь Всеволод Юрьевич. А это, – жест в сторону пожилого, – Еремей Глебович, главный воевода великого князя владимирского Юрия Всеволодовича.

После представлений князь сделал небольшую паузу и продолжил:

– Пахом сказывал, что ты желание имеешь нам о татарах поведать?

– Истинно так, – кивнул Олег.

– Ну что ж, тогда раздевайся, да к нам подсаживайся, – пригласил хозяин терема с легким кивком.

Горчаков слегка наклонил голову в ответ и стал расстегивать пояс. Он обратил внимание что князья и воевода безоружны, но на медвежьих шкурах лежат два меча в ножнах, а третий висит на стене за похожим на трон креслом. Рядом с мечами лежали крытые ярким узорчатым сукном собольи шубы. Глядя на них, Олег порадовался, что не проперся во дворец в крестьянской овчине.

Он подошел лежанкам, положил пояс с оружием, бросил свою куртку рядом с княжескими шубами и начал отстегивать меч.

Горчаков очень вовремя вспомнил еще одно правило: здесь нельзя было ходить распоясанным, даже дома рубаху подвязывали шнурком.

Меч у Олега был полуторный, из-за чего носил он его на "французской подвеске", на которой в шестнадцатом – семнадцатом веках драчливые французские дворяне носили длинные шпаги. Была бы подвеска "германской", как у оружия, лежавшего на шкурах, возникла бы проблема. С такой перевязи ножны не снимаются, поэтому кроме нее обычно носят узкий поясок.

Порадовавшись удачному стечению обстоятельств, Горчаков отстегнул ремешки ножен от колец своего "царского" пояса и снова его надел. Пока он возился, в зал заскочил слуга и поставил на стол четвертый кубок и еще один кувшин.