Черный сорокопут. Дьявольский микроб

Я вышел из дома. Увидел очертания гаража, где должен находиться «бентлик», но меня он ни в коей мере не интересовал. Если люди хотят иметь симпатичную, неброскую и обычную машину для воровских или тайных дел, то никогда не будут брать в кредит «бентлик–континенталь». Я остановился у телефона–автомата и под предлогом уточнения адреса Грегори сделал два коротких звонка — Уйбриджу, который, я знал, не мог помочь мне, и Кливдену, который и дал нужный адрес. Оба они весьма нервно восприняли мои звонки на заре, но успокоились, когда я объяснил, что мне срочно нужен адрес, поскольку расследование достигло критической стадии и может задержаться еще на день. Оба старались расспросить о ходе поисков, но ничего не добились, ведь мне действительно ничего не было известно.

В 7.15 утра я нажимал звонок двери в дом доктора Грегори, точнее дом, где жил доктор Грегори. Пансион высшего класса, который содержала вдова с двумя дочерьми. У подъезда стоял морской синевы «фиат–2100» автомобиль Грегори. Было еще совсем темно, холодно и сыро. Я очень устал, и нога так сильно болела, что я с трудом соображал, что же надо делать.

Дверь открылась, вышла полная седая женщина. Это была сама хозяйка, миссис Уитхорн. По слухам, хозяйка беспечная, довольно свободных правил вольготного пансиона. Желающих поселиться в этом пансионе было много: хозяйка славилась своими кулинарными способностями.

— Кого это принесло так рано? — добродушно–ворчливо спросила она. Надеюсь, не полицию.

— Именно ее, миссис Уитхорн. Моя фамилия Кэвел. Мне хотелось бы видеть доктора Грегори.

— Бедный доктор Грегори! Он уже достаточно общался с вашими людьми.

Ну, заходите–ка лучше, а я пойду посмотрю, встал ли он.

— Укажите его комнату, я сам отыщу, если не возражаете, миссис Уитхорн. — Она на минуту замешкалась и потом неохотно объяснила, куда идти.

Пять ярдов по большому холлу, затем в боковой проход и — я оказался у двери с табличкой, на которой написано его имя. Грегори уже был на ногах, но, должно быть, только что встал. На нем был поношенный коричневый халат, наброшенный поверх пижамы. Он еще не успел побриться.

— Кэвел? — сказал он без особой радости. Встречающие на рассвете полицию редко бывают дружелюбно настроены. Но, в отличие от Макдональда, он был по крайней мере любезен. — Входите–ка. Садитесь. Вид у вас очень усталый.

Я чувствовал себя именно так. Сел на предложенный стул и огляделся. У Грегори не было такого пристрастия к мебели, как у Макдональда, но ведь он жил в пансионе. Комната, где мы находились, служила кабинетом, а спальня, наверное, была за дверью дальней стены. Потертый, но все же приличный ковер, пара кресел, тяжелый дубовый стол с плетеным креслом, пишущая машинка и одна стена, полностью занятая книгами, — вот и все, что здесь было. В каминном очаге виднелись остатки вчерашнего огня — белый пепел от сгоревших березовых поленьев. В довольно холодной комнате воздух был спертым. Грегори еще не соблазнился скверной привычкой англичан открывать окна при любой погоде. В воздухе чувствовался какой–то странный запах, слабый, трудноуловимый.

— Чем могу быть полезен, Кэвел? — спросил Грегори.

— Обычные вопросы, доктор Грегори, — спокойно сказал я. — Знаю, время весьма неподходящее, но сейчас дорога каждая минута.

— Вы совсем не спали? — проницательно спросил он.

— Еще нет. Я был занят… визитами. Боюсь, эти визиты не прибавят мне популярности. Я только что от доктора Макдональда. Кажется, он не очень обрадовался, что его вытащили из постели.

— Макдональду это наверняка не понравилось, — деликатно сказал Грегори. — Он довольно несдержанный человек.

— Вы с ним в хороших отношениях? Друзья?

— Скорее коллеги. Я ценю его работу. Но почему вы об этом спрашиваете, Кэвел?

— Неизлечимое любопытство. Скажите, доктор, у вас имеется алиби на прошлую ночь?

— Конечно, — озадаченно ответил он. — Я все рассказал мистеру Харденджеру. С восьми и почти до полуночи я был на дне рождения дочери миссис Уитхорн…

— Простите, — перебил я его, — речь идет о позавчерашней ночи, не прошедшей.

— Ага, — с беспокойством поглядел он на меня, — что, были… были еще убийства?..

— Больше не было, — успокоил я его. — Итак, доктор?

— За позапрошлую ночь? — слегка улыбнувшись и пожав плечами, переспросил он. — Алиби? Если бы я знал, что мне нужно будет представить алиби, я бы незамедлительно представил. Какое время вас интересует, мистер Кэвел?

— Скажем, между девятью тридцатью и десятью тридцатью вечера.

— Увы, не могу. Кажется, у меня нет алиби. Я сидел в своей комнате и работал над книгой. Можете назвать это трудовой терапией после всего случившегося. — Он помедлил и затем, будто извиняясь, произнес:

— Впрочем, не весь вечер. После обеда, примерно с восьми до одиннадцати. В некотором роде я отлично поработал: целых три страницы. — Он улыбнулся несколько иначе. — Для такой книги, какую я пишу, мистер Кэвел, большое достижение и страница в час.

— А какого рода эта книга?

— По неорганической химии. — Он покачал головой и задумчиво добавил: