Черный свет

Подъемы сменялись склонами, густая, буреломная тайга — полянками, реки и ручейки — болотами. Тузик бежал на юг, и ребята, понемногу осваиваясь с безостановочным движением, все чаще посматривали по сторонам.

Преодолевая очередной подъем, Тузик шумно вздохнул, коротко протрубил и перешел с рыси на быстрый шаг. На перевале он остановился и затрубил опять. Горы ответили ему раскатистым эхом, и мамонт, оттопырив свои огромные мягкие уши, долго прислушивался и, разом успокоившись, стал медленно спускаться вниз. Поросль хвойного леса сменилась перекрученной ветрами лесной молодью, и наконец мамонт вступил в кедровник.

Могучие темно-бронзовые стволы стояли тесно, как колонны. В невообразимой вышине между их кронами просвечивало голубое небо. Пахло смолой, хвоей и тем особым, необыкновенно приятным ароматом, который всегда наполняет кедровники. Дышалось легко и как-то празднично. Под ногами Тузика тихонько шуршала прошлогодняя хвоя, словно нарочно усыпавшая чистенький, сухой лес. Ни подлеска, ни травинки — только могучие, неохватные стволы да шуршащая хвоя.

Но и кедровник остался позади.

Тузик вышел к речке и стал жадно пить. Ребята осторожно слезли с мамонта и тоже напились студеной, кристально чистой воды. Сразу же захотелось есть.

Вася еще раз выругал про себя тех зевак, которые не дали ему утром как следует позавтракать. А Лена ругнула Женьку:

— Подумать надо, всего тайменя роздал! Вот бы теперь кусочек…

Вася помрачнел. Однако торжественная тишина тайги и поблескивающая река успокоили его. В эту минуту он прекрасно понимал, что отвечает не только за себя, но и за Лену, и за Тузика. И это чувство ответственности заставило его по-новому взглянуть на окружающее.

Ну и что ж, что нелегкая судьба занесла его в глухую тайгу? Понятно, что их будут искать; понятно, что их найдут. Но пока это произойдет, нужно и самим бороться с трудностями. Вася усмехнулся и сказал:

— Ты понимаешь, прямо из двадцать первого века мы попали в доисторическую жизнь.

— Как так? — не поняла Лена.

— А так. Кругом тайга. У нас ни оружия, ни огня, ни металла. С нами только мамонт. Живи как хочешь.

— Верно… — протянула Лена, и глаза у нее сверкнули восторженно и таинственно. — Верно. Мы теперь совсем-совсем одни. Как тысячи лет назад. Что же мы будем делать? Ведь есть-то хочется!..

Вася уже не старался думать логически. Он просто чувствовал: нужно что-то делать, и снова жизнь подсказала, что именно.

— Как — что? Перед нами река. Значит, может быть рыба. Неподалеку кедровник — значит, нужно достать кедровых шишек. Кедровые орешки очень вкусные и питательные.

— Верно!.. — все так же восторженно и таинственно прошептала Лена. — Но ведь удочек-то нет?

— Сделаем, — уверенно сказал Вася.

— Но из чего?

Вася думал только одну секунду. Потом он сказал:

— Видишь, у меня на лыжной куртке есть крючки? Мы их разогнем и сделаем рыболовный крючок. Нужна леска. Мы ее сплетем из мамонтового волоса. Ты умеешь заплетать косы?

— Конечно, умею, — ответила Лена.

Глаза у нее расширились и смотрели на Васю так, что ему даже стало немного не по себе: можно было подумать, что Лена восхищается его находчивостью.

Начинались настоящие трудности. Ведь одно дело знать, что нужно сделать, а другое — как это сделать. А это, пожалуй, было потруднее. Вася задумался. Он перебирал в памяти все способы добычи огня, о которых он читал в книгах и которые пробовал во время пионерских путешествий по тайге. Когда-то с ребятами они пытались добыть огонь трением двух сухих палок друг о друга. Но тогда из этого ничего не получилось: сами вспотели, а палки так и не загорелись. Но ему вспомнилось, что кочующие охотники тайги — эвенки — добывали огонь для своих трубочек с помощью кремня. Искорка от камня падала в трут, сделанный из сухого мха, и зажигала его.

— Ладно, — уже смелее сказал Вася. — Мы сейчас попробуем. Ты ищи самый сухой мох и бересту, а я что-нибудь придумаю.

Он отправился на речной берег и после недолгих поисков нашел несколько окатанных речной волной темно-серых, немного похожих на копыта камней. Ударами больших валунов он расколол их и стал бить острыми краями о валун. Вскоре в воздухе мелькнула первая искорка.

— Есть! — закричал он. — Давай мох и бересту.

Но первые попытки не привели к успеху: искры падали либо мимо мха, либо гасли в нем. У Васи уже болела рука, удары становились неточными, и он раза два чиркал по валуну не кремнем, а суставами пальцев. Несмотря на боль, Вася даже обрадовался этому: можно было делать вид, что высасываешь кровь, а на самом деле отдыхать. Восторженность Лены угасла, но зато приходила настоящая сообразительность. Она с сомнением посмотрела на валун и сказала:

— Но что ж это получается? Кремень острый, а валун — гладкий: искре не из чего взяться.