Черный тюльпан

При этих словах офицер почувствовал, как по нему прошла дрожь: он понял, что заключенный погиб.

В эту минуту, точно удар грома, разразился неистовый рев толпы, убедившейся, что Корнелия де Витта в тюрьме больше нет.

Корнелий и Ян тем временем выехали на широкую улицу, которая вела к Толь-Геку, и приказали кучеру ехать несколько тише, чтобы их карета не вызывала никаких подозрений.

Но когда кучер доехал до середины улицы, когда он увидел издали заставу, когда он почувствовал, что тюрьма и смерть позади, а впереди свобода и жизнь, он пренебрег мерами предосторожности и пустил лошадей в галоп.

Вдруг он остановился.

— Что случилось? — спросил Ян, высунув голову из окна кареты.

— О сударь! — воскликнул кучер, — здесь…

От волнения он не мог закончить фразу.

— Ну, в чем же дело? — сказал великий пенсионарий.

— Решетка заперта.

— Как заперта? Обычно днем ее не запирают.

— Посмотрите сами.

Ян де Витт высунулся из кареты и увидел, что решетчатые ворота действительно заперты.

— Поезжай, — сказал он кучеру, — у меня с собой приказ о высылке; привратник отопрет.

Карета снова понеслась вперед, но чувствовалось, что кучер погоняет лошадей без прежней уверенности.

Когда Ян де Витт высунул голову из кареты, его увидел и узнал какой-то трактирщик, который с некоторым запозданием запирал у себя двери, торопясь догнать своих товарищей у Бейтенгофа.

Он вскрикнул от удивления и помчался вдогонку за теми двумя, что бежали впереди.

Шагов через сто он догнал их и стал что-то рассказывать. Все трое остановились, следя за удалявшейся каретой, но, видно, они еще не были вполне уверены в том, что узнали того, кто в ней сидит.

Карета между тем подъехала к самым воротам.

— Открывайте! — закричал кучер.

— Открыть, — сказал привратник с порога своей сторожки, — открыть, а чем?

— Ключом, черт побери, — отозвался кучер.

— Ключом, это верно, но для этого надо его иметь.

— Как, у вас нет ключа от ворот?

— Нет.

— Куда же он подевался?

— У меня его взяли.

— Кто взял?

— Тот, кому, по всей вероятности, нужно было, чтобы никто не выходил из города.

— Мой друг, — сказал великий пенсионарий, высовывая голову из дверцы кареты и ставя все на карту, — ворота нужно открыть для меня, Яна де Витта, и моего брата Корнелия: я сопровождаю его в изгнание.

— О господин де Витт, я в отчаянии, — воскликнул, подбегая к карете, привратник, — но клянусь вам честью, что ключ у меня взяли!

— Когда?

— Сегодня утром.

— Кто?

— Молодой человек, лет двадцати двух, бледный и худой.

— Почему же ты отдал ему ключ?

— Потому, что у него был приказ, скрепленный подписью и печатью.

— А кем он был подписан?

— Господами из ратуши.

— Да, — сказал спокойно Корнелий, — по-видимому, нас ждет неминуемая гибель.

— Ты не знаешь, всюду ли приняты эти меры предосторожности?

— Этого я не знаю.

— Трогай, — сказал кучеру Ян. — Бог велит человеку делать все возможное, чтобы спасти свою жизнь. Поезжай к другой заставе.

— Спасибо, мой друг, за доброе намерение, — обратился он к привратнику, в то время как кучер разворачивал карету. — Намерение равноценно поступку. Ты хотел спасти нас, в глазах Господа это все равно как если бы тебе это удалось.

— Ах, — испугался привратник, — посмотрите, что там творится!

— Гони галопом сквозь ту кучку людей, — крикнул кучеру Ян, — и поворачивай на улицу влево: это единственная наша надежда!

Ядром кучки людей, о которой говорил Ян, были те трое горожан, которые, как мы видели недавно, провожали взглядами карету. Пока Ян разговаривал с привратником, она увеличилась на семь-восемь человек.

У вновь прибывших людей были явно враждебные намерения по отношению к карете.

Как только они увидели, что лошади галопом летят на них, они стали поперек улицы и, размахивая дубинами, закричали: «Стой! Стой!»

Кучер, со своей стороны, метнулся вперед и осыпал их ударами кнута.

Наконец люди и карета столкнулись.

Братьям де Виттам в закрытой карете ничего не было видно. Но они почувствовали, как лошади стали на дыбы, и затем ощутили сильный толчок. На один миг карета как бы заколебалась и вздрогнула всем корпусом, затем снова понеслась, переехав через что-то или кого-то, и удалилась под непрерывный град проклятий.

— Я боюсь, — сказал Корнелий, — что мы натворили беды.

— Гони! Гони! — кричал Ян.

Но, вопреки этому приказу, кучер вдруг остановил лошадей.

— Что случилось? — спросил Ян.

— Посмотрите, — сказал кучер.

Ян выглянул.

В конце улицы, по которой должна была проехать карета, показалась вся толпа с Бейтенгофской площади и, подобно урагану, с ревом надвигалась на них.

— Бросай лошадей и спасайся, — сказал кучеру Ян. — Дальше ехать бесполезно, мы погибли.

— Вот, вот они! — разом закричали пятьсот голосов.

— Да, вот они, предатели, убийцы! Разбойники! — откликнулись люди, бежавшие позади кареты. Они несли на руках раздавленное тело товарища, хотевшего схватить лошадей под уздцы, но опрокинутого ими.

По нему-то и проехала карета, как это почувствовали братья.

Кучер остановил лошадей, но, несмотря на настояния своего господина, отказался искать спасения в бегстве.

Карета оказалась в западне между гнавшимися за ней и бежавшими ей навстречу.