Черный треугольник

– В последнее время Пономарь терся при Свято-Троицком монастыре и Среднем подворье. Да и еще черт-те где. Но там что-то узнать маловероятно. Проходной двор.

– Все равно подработать надо.

– То есть дело мы себе берем? – задал я главный вопрос.

– А ты в угрозыск все сплавить хочешь? – усмехнулся Раскатов. – Дело по винному складу официально на них. Но неофициально… Такие казусы – это наша сфера. Я уже кое-кому сообщил. И не дай бог, если после этого гости столичные нагрянут.

– С чего это? – удивился я.

– А их такие факты, с пентаграммами всякими, сильно забавляют. Так что активнее надо работать.

– Нам хлеба не надо, работу давай.

– Вот именно. А для начала надо установить, кто такой этот Савва, – постучал мой руководитель пальцем по лежащей перед ним фотографии, сделанной в судебном морге. На ней был убиенный неизвестный парень.

– Если местный – установим. А если залетный… – с сомнением протянул я.

В принципе, установление личности – процедура отлаженная. Рассылаются запросы в соответствующие картотеки. Фотографии разыскиваемого помещают на стенды возле милицейских подразделений и разных государственных учреждений. Газеты еще есть. Все это должно работать как часы. Теоретически. Но фактически у нас, правоохранительной системы Страны Советов, отсутствует централизованный учет населения. После революции отменили паспорта как наследие тяжелого прошлого. Сегодня их заменяют трудовые книжки, справки из колхозов, удостоверения личности, которые вовсе не обязательны. Руководство ОГПУ не первый год проталкивает идею паспортизации населения, но пока успеха в этом не имеет. Так что беспаспортное население достойному учету не поддается. Контроль за ним ослаблен. Шатается народ где хочет, без пригляда. А ведь при ставшем уже очевидном усилении классовой борьбы, когда антисоветские организации растут как грибы, беспаспортный режим – это непозволительная роскошь. И как тут чего искать?

В общем, перспектива установления личности неизвестного ввергала меня в уныние. И даже если удастся зацепить что-то по учетам, это все очень долго. Пока почта дойдет. Пока отработают запрос. Пока ответ направят.

– Разрешите, товарищ начальник управления? – послышалось после вежливого стука.

– Заходи, – кивнул Раскатов гостю.

В кабинет зашел Казарян, заместитель начальника моего СО (секретный отдел). Это был приземистый, с борцовской фигурой и реденькими седыми волосами на голове армянин – он отличался веселым нравом, был хитер, как змей, и опытен, как черт. Под мышкой держал кожаную папку с документами.

– На подпись, Максимильян Данилович. Срочно.

Раскатов открыл папку и углубился в изучение документов. Один отложил в сторону, с чувством почеркав красным карандашом не понравившиеся ему слова. А на остальных поставил свою заковыристую подпись.

Казарян в это время, скромно примостившись на стуле, быстро и внимательно шарил глазами вокруг. Такая многолетняя профессиональная привычка – все видеть, замечать и анализировать, может, что и пригодится в работе. Его взор упал на фотографию на столе.

– Можно взглянуть? – Он потянулся к снимку. – О как! Младшего Агафонова прихлопнули!

– Кого? – встрепенулся я.

– Савву Агафонова. Это староверская семья в Нижнереченском районе, – пояснил Казарян. – Там у них село почти все семейное. Их фамилия у староверов весьма в почете. Власть они, конечно, не любят – притом как прошлую, так и нынешнюю. У них любая власть на Руси – от Антихриста. Присматриваемся к ним давно, но вроде вреда особого от них нет, так что гнездо не ворошим во избежание. А что там у них внутри их общины – одному Богу известно.

– Надо этих Агафоновых за цугундер взять! – запальчиво воскликнул я. – Пускай поведают, куда и зачем Савву этого посылали. И про книжечку, которую при нем нашли.

– Надо, – кивнул Раскатов.

– Ну так отправьте меня в командировку. Я готов. Как штык.

– Нижнеречье на самом отшибе области, – заметил Казарян. – Глухие закутки, там староверы еще со времен Петра Первого прятались от властей. Туда сейчас добраться целая проблема. Знаешь ли, Александр Сергеевич, трамваи туда не ходят. Только пароходом или вскачь. Да и народ летом часто на промыслах. Не уверен, что сразу Агафоновых найдешь. Скорее зависнешь там на месяц-другой.

– Разумно, – согласился Раскатов. – Вот что, Сашок. Телеграфируем районному уполномоченному, пускай справки наведет, народ подключит да поспрашивает об Агафоновых этих. И о Савве их. А потом уж ты на место отправишься, вцепишься своими зубками – молодыми да острыми.

– Все захваливаете, Максимильян Данилович.

– Я? Тебя?! А ну пошел работать, бездельник! – Раскатов грохнул по столу кулаком так, что чернильный прибор подпрыгнул.

Стол этот был легендарным. Уже много лет от избытка чувств Раскатов лупил по нему кулаком. И не упускал возможность напомнить мне, что с прошлого места службы в Углеградске он притащил два деревянных предмета – стол и уполномоченного Большакова, то есть меня.