Черный треугольник. Дилогия

К Е Р Б Е Л Ь. Да, сапфир. Но сапфиры, на поверхности которых можно разглядеть отливающую жемчужным блеском звездочку, самые ценные среди сапфиров, называются астериксами или штерн-сапфирами. Этот астерикс весит тридцать шесть с половиной каратов. В нем нет ни одного изъяна, которые обычно свойственны корундом – сапфирам и рубинам.

С У Х О В. Какого цвета «Схимник»?

К Е Р Б Е Л Ь. У него нет одного цвета. «Схимник» разных цветов. Если смотреть на него сверху днем, он темно-синий, бархатный. Сбоку, в поперечном свете – он зеленый. А ночью при свечах – почти черный.

С У Х О В. «Слеза богородицы» – бриллиант?

К Е Р Б Е Л Ь. Бесцветный бриллиант чистейшей воды с золотого оклада Евангелия XII века. Вес его без малого тридцать один карат.

С У Х О В. Почему рубин весом в тридцать восемь каратов числится в описи как «Светлейший»?

К Е Р Б Е Л Ь. «Светлейший» не рубин, а рубин-оникс – он двухцветен. «Светлейший» огранен двойным кабашоном с высоким низом и, таким образом, напоминает куриное яйцо, у которого один конец тупой, а другой заостренный. Верхняя часть кабашона – бесцветная, нижняя – красная. «Светлейшим» он назван потому, что принадлежал когда-то князю Меншикову.

С У Х О В. Имеются ли где-либо рисунки или дагерротипы камней и жемчужин, похищенных из ризницы?

К Е Р Б Е Л Ь. Нет. Но если агенты уголовно-розыскной полиции пожелают, они смогут осмотреть мое собрание стразов. В нем имеются имитации всех наиболее крупных камней, хранившихся в патриаршей ризнице и ризнице Успенского собора.

Записано с моих слов правильно.

Кербель.

Глава вторая МЫ НЕ РОТШИЛЬДЫ, ЛЕОНИД!

I

Обычно Рычалов выделял для докладов не более пятнадцати минут, считая, что за это время можно изложить суть любого вопроса. Отведенные мне на этот раз полтора часа свидетельствовали не только о значении, которое он придает происшедшему, но и о том, что наша беседа не ограничится лишь моим сообщением.

– Патриарх Тихон тебя принял?

– Нет.

– Видимо, они еще не продумали до конца, как лучше использовать против нас ограбление… Надеюсь, обошлось без инцидентов?

– Оружия не применяли.

– И то хорошо, – сказал Рычалов. – А теперь… Кстати, пока я буду читать твою справку и протоколы, ознакомься с этим. Весьма любопытное дополнение к воззванию Поместного собора…

«Дополнение» состояло из опубликованного в «Русских ведомостях» письма Бориса Савинкова из Петрограда и приветствия патриарху Тихону от Совета объединенных дворянских обществ. «Холодные улицы, мерзлый снег… – писал Савинков, – запустение, желтый туман. Красногвардейцы и немецкие офицеры… Немцы уже не военнопленные. Они – «товарищи»… Вчера мы были рабами царя, сегодня мы – рабы Ленина, завтра будем рабами Вильгельма».

Совет дворянских обществ избегал резких формулировок, но тем не менее главная мысль просвечивала через витиеватые строки достаточно ясно. «Русское дворянство, верное заветам предков, вместе со всем народом, трудившимся над созданием великой, единой, святой Руси, не может идти и не пойдет с теми, кто малодушно видит спасение в нашествии врага и его силе, – уверяли Тихона авторы приветствия. – Вместе с вашим святейшеством мы уповаем, что русский народ с Божией помощью по вашему призыву… воспламенившись любовью к гибнущей родине, сам найдет в себе силы для ея возрождения и самобытного устроения под сению церкви Христовой».

В сочетании с воззванием Поместного собора получалась довольно стройная контрреволюционная концепция, в которой каждый последующий пункт вытекал из предыдущего.