Черный трибунал

Огромная представительская машина, подобно авианосцу, плавно плыла в угарных бензиновых волнах по одной из центральных улиц. За рулем сидел Андрей, Савелий Говорков на «мицубиси» катил чуть поодаль. Стекло, разделяющее салон и водительское место, было приоткрыто, и включенный приемник то и дело сообщал последние новости.

«По итогам торгов на Московской межбанковской валютной бирже курс американского доллара поднялся до двадцати одного рубля четырнадцати копеек за доллар, — бодрым голосом сообщал диктор. — По прогнозам финансовых аналитиков, к весне следующего года курс доллара может составить до пятидесяти пяти рублей за единицу. Как сообщили нашему корреспонденту в Центробанке, вчера вечером состоялось расширенное заседание…»

— Выключи эту дрянь, — наклонившись к перегородке, бросил Немец.

Воронов поспешил исполнить распоряжение.

Развалившись на кожаном ложе салона, Миллер принялся крутить третью пуговицу. Такого, как нынче, с Александром Фридриховичем еще не бывало; он даже не пытался подавить в себе волнение.

Да и чего пытаться? Если все задуманное совершится (а в этом Немец не сомневался), месяца через три он станет полным, безграничным господином в московском банковском мире. Закачать в Россию побольше валюты, искусственно опустить бакс, а затем приняться скупать доллары и акции через проверенных агентов.

Эта нехитрая спекуляция, если грамотно отладить механизм и время купли-продажи, может принести Александру Фридриховичу несколько десятков, а то и сотен миллионов. В преддверии таких перспектив человеку свойственно приятное волнение; можно и пуговицы поотрывать, если уж так неймется.

Луч зрения Миллера всегда был крайне узким. Угол обзора ограничивался только одним объектом. Наметив некую цель. Немец шел к ней, как буйвол, не заботясь о средствах и методах. Такая тактика оправдывала себя — если Миллер и достиг своего нынешнего положения, то только благодаря ей.

Бывший армейский подполковник прошел отличную школу жизни и был натренирован для борьбы до конца. Прежде чем вступить в борьбу, Миллер проводил рекогносцировку: что может стоить его внимания? После этого в оценку вступало чувство здравого смысла: стоит связываться или нет? Если дело выглядело стоящим, Александр Фридрихович принимался за подсчеты: «за» и «против», дебет и кредит, актив и пассив… И если подсчеты давали положительный результат, Немец мобилизовывал всю свою волю.

Нынешняя ситуация сулила огромные плюсы. Оставалось лишь одно препятствие — хитрожопый вор, или кто он там, Амиран Габуния, который вроде бы намеревался начать аналогичные спекуляции на несколько дней раньше. Сегодня, третьего декабря, ему надлежало нанести окончательный удар, расправиться с конкурентом. Ну и пусть надеется. Ресторанный разговор для Амирана ровным счетом ничего не решал. Он был приговорен и из знакомого человека превратился в мишень.

— Куда, Александр Фридрихович? — негромко спросил водитель с интонацией почтительности.

— Сперва ко мне домой, обождете, пока переоденусь, затем на Пресню, в «Саппоро». Знаешь такой ресторан?

— За «Планетой Голливуд»?

— Чуть в сторону. Да, и позвони Савелию, пусть джип на стоянку поставит, а сам пересядет к тебе. Лишнее внимание нам совсем ни к чему…

Сворачивая с Маяковки на Садовую, Андрей Воронов обратил внимание на черную «девятку», следовавшую в кильватере говорковского джипа уже минут пять.

Он даже хотел было позвонить на мобильник Савелию, однако в последний момент передумал.

Мало ли черных «девяток» ездит по Москве? Слишком много. Зачем беспокоить друга по пустякам?

Глава семнадцатая Бешеный против Лютого

Над вечереющей Москвой волоклись серые ватные облака. Низкие, рваные, они лениво цеплялись за высотные дома, опускались все ниже и ниже, и казалось, еще немного — и облака эти осядут на заснеженные улицы и проспекты, накрыв собой весь город.

— Не гони так. Савка, видишь, туман какой! — попросил Воронов сидевшего за рулем Савелия.

Крутобокий серебристый «линкольн» Александра Фридриховича Миллера мчался по московским улицам через холодную вечернюю изморось, вспарывая лужи, как торпедный катер. Ни Говорков, исполнявший в этот вечер обязанности водителя, ни Воронов, сидевший рядом, ни Миллер, отгороженный от телохранителей глухой пуленепробиваемой перегородкой, почти не разговаривали. И лишь слишком резвая манера езды Савелия заставила Андрея повторить просьбу:

— Не так быстро! Куда лететь? Тише едешь — дальше будешь, — чуть раздраженно заметил он.

— Потерпи, Андрюша, не так уж и долго осталось, — отозвался Савелий перед светофором, выворачивая руль направо, чтобы бросить машину в освободившееся место и стартовать с перекрестка первым.

До Пресни ехали молча. Было лишь слышно, как в салоне ровно гудит отопитель да шуршит о днище машины ледяное крошево.

По соседним рядам проносились автомобили, сигналили, толкались перед перекрестками, суетливо перестраиваясь из ряда в ряд; по грязным, мокрым обочинам суетливо спешили, словно чем-то перепуганные, озабоченные прохожие — тоже, наверное, боялись опоздать…