Черный троллейбус

Так бы и произошло, но в эти самые два-три дня Костет пропил все деньги. Вовки с Жекой, как назло, под рукой не оказалось. «Ну и пусть она меня из дома выгонит, — думал он, открывая ящик с настойкой редкого уса. — Все равно мой мир рухнул. Хуже уже не будет».

Но Костет ошибся, и вскоре стало хуже, причем существенно. От выпитой настойки ему сначала полегчало, и он даже подумал, что бабы есть бабы — что с них возьмешь. Собрался было звонить неверной и почти прощенной Настеньке, но вдруг руки его затряслись. И ноги тоже затряслись. И голова затряслась. И уши сами собой задрыгались. И усы позеленели. Потом все стихло, правда, усы так и остались зелеными.

Костет не понял, чего это было, но вспомнил, что собирался звонить Насте, и позвонил. Она прибежала почти сразу же и налетела на него с жаркими поцелуями. Предложила сделать это сейчас же и здесь же, на полу на коврике в коридоре. Настюхе не чужды были красивые театральные жесты, хотя в театрах она никогда не бывала.

Вместо того чтобы адекватно прореагировать на всю эту страсть, Костет пырнул девушку кухонным ножиком, припрятанным в тапке. А когда удивленная Настюха от неожиданности даже не вскрикнула — хрюкнула, он аккуратно провел этим же ножиком по ее горлу. Прямо под сексуальным вторым подбородком. После этого поволок еще дергающуюся в последних конвульсиях девицу в ванную, где и освежевал ее тушу.

Часть мяса он замариновал (шашлычный план сложился молниеносно), остальное спрятал в холодильнике. Кишки, легкие и прочие внутренние органы порезал на маленькие кусочки и смыл в унитаз в несколько подходов.

Развивалось все вполне себе благополучно — шашлыки получились на славу, Жека с Вовкой нахваливали их наперебой, а сам он еще не определился, будет именно сейчас их мочить или в какой-нибудь другой день. Но если вдруг решится, то сделает это неожиданно — они и понять ничего не успеют, не то что испугаться. Привыкли считать его за лоха. Вон он, ножичек, в кармане...

И тут после какой-то там рюмки Костетов разум прояснился. Как видно, водка ему продезинфицировала мозги, или что-нибудь еще в этом духе. И тогда он выплюнул кусок Настеньки и во всем покаялся своим корешам.

4. Под красивой березой

— Надо спасать пацана, — сказал Вовка Жеке, когда они отошли проссаться, оставив стихшего Костета в одиночестве.

— Угу, — согласился Жека. — Говном будем, если не спасем. Тем более, я тебе говорю, — в усах все дело. Жопой чую.

Когда они вернулись, Костет снова плакал, но теперь уже совсем тихо, и о чем-то шептал соблазнительно жарящемуся шашлыку — извинялся перед обиженной Настей.

— Не ссы, мы тебя отмажем, — твердо сказал Вовка. — У нас план есть.

План заключался в том, чтобы срезать остатки мяса с костей Настюхи и продать их в местную уличную шашлычную. До этого Вовка уже загонял туда мясо. Прошлым летом, когда он работал на рынке помощником мясника, к нему подвалил хозяин шашлычной — незнакомый, но представительный хачик, — и предложил спереть мясо.

У хачика как раз открылась шашлычная, и требовалось сократить расходы на производство, при этом без потерь в качестве. Вовка не очень хотел связываться с предпринимателем кавказской национальности, но все же согласился. То ли потому, что деньги хорошие выходили, то ли подумал не так хорошо, как следовало.

Мясо Вовка продал, но потом воровство раскрылось, и его с позором выгнали. Произошло это через год после той истории с неудавшейся затеей пожарить шашлык, чтобы отжарить баб.

Теперь же Вовка решил соврать хозяину шашлычной, что Настюхино мясо — это молодая говядина. И что товар этот все с того же рынка, а спер он его, воспользовавшись своими старыми связями.

Костет в разделке девушки участия не принимал, потому что никак не мог заставить руки не то что взять нож, но и просто трястись перестать. Но зато у Вовки в мясницком деле имелись и опыт, и навыки. Так что работал он даже не за двоих, а за троих. Жека морщится вовсю, а у этого труд спорится: режет себе, топором рубит, и словно бы даже не бабу, а свинью какую-нибудь. Только ошметки мясные да костяные летят в разные стороны.

Наверняка бы поднялся по карьерной лестнице, если бы не тот криминальный эпизод. Вроде сообразительный, а вылетел тогда самым нелепым образом.

Родители Настюхи могли месяцами о ней не вспоминать, — вот так ей с ними одновременно и повезло, и не очень. В шашлычной Вовке поверили и мясо забрали. Он даже умудрился сторговаться с хачиком, чтобы тот подороже взял.

Настюхины кости пацаны разбили молотком и зарыли в отдаленном уголке лесопарка, под большой и красивой березой.

Таким образом, часам к одиннадцати вечера дело было улажено. Вышло ловко, будто всю жизнь таким занимались. К тому же Костетова квартира географически располагалась очень удобно — и до шашлычной, и до лесопарка одинаково рукой подать. Оставались только замаринованные куски Настеньки, которые тоже нужно было утилизовать.

5. Поцелуй с того света