Черный цветок

Вопреки его ожиданиям, отшельник оказался молодым человеком, не старше тридцати лет. В его тесном жилище больше всего места занимали книги, а посмотрев на широкий, обитый кожей стол, Есеня сразу понял: перед ним действительно мудрец. На столе ровными рядами стояли стеклянные пузырьки - и вытянутые, и круглобокие; к стене, обшитой грубыми досками, крепились застекленные коробки с бабочками и сушеными, расплющенными цветами (такие же коробки Есеня заметил и под столом). Но более всего его удивила вещь, которую он уже встречал у одного мудреца, но названия не запомнил. Вещь была очень дорогой, стоила - по словам ее хозяина - не меньше пятидесяти золотых и предназначалась для разглядывания всяческих малостей, - вроде лупы, только намного сильней.

Отшельник был невысоким, худым и болезненным на вид и встретил Есеню равнодушно, а может, и немного раздраженно, словно тот ему в чем-то помешал. Но, увидев медальон, тут же оживился и попросил посмотреть. Есеня, по наставлению Полоза, никогда не снимал медальон с шеи, и отшельник слегка обиделся, но смирился.

- Я хотел его увидеть, - он покрутил медальон в руках: сжимал его пальцами, словно прислушиваясь телом к его подрагиванию, рассматривал под разными углами к тусклому свету масляной лампы, забирал в кулак и отпускал, попробовал покачать и подбросить. - Это очень страшная вещь. Мне кажется, он живой и слышит все, что мы говорим. В нем накопилось такое напряжение… Он хочет умереть… Вещи умирают не так, как люди, их смерть - это новое существование, как деление клетки. Он хочет стать собственными осколками и не может… Садись.

Есеня присел на скамейку перед печкой, подальше от стола - чтобы чего-нибудь не разбить.

- Нам надо его открыть… - сказал он, надеясь перейти к делу. - А для этого обмануть заклятье. Если заставить красный камушек светиться, медальон будет слышать. Ты можешь это сделать?

Отшельник посмотрел на Есеню и на медальон.

- Нет. Я только вижу, слышу и чувствую. Заставить, - он произнес это слово с отвращением, - я никого и ничего не могу.

Есеня тяжело вздохнул и посмотрел на промокшие насквозь сапоги: и стоило ради этого месить грязь?… Отшельник посмотрел на Есеню с сочувствием.

- Я знал только трех мудрецов, которые могли бы это сделать. Белозор может, но он жадный и хитрый, с ним бы я связываться не советовал.

- Я у него уже был, - Есеня сжал губы: Белозор запрашивал пять золотых.

- Еще мог бы взяться Лебедян, это - самое надежное.

- А третий? - с надеждой спросил Есеня: Лебедян просил три.

- Я не знаю, жив ли он. Последнее время о нем ничего не слышно, а жил он, как и я, в одиночестве и к людям относился настороженно.

- И… где его найти? - Есеня сглотнул. Если этот человек безошибочно назвал двоих мудрецов, то, наверное, и с третьим не промахнется.

- Он жил в полутора верстах к западу от Урда, за скалой, под старым маяком. Но я не знаю, может быть, он уже умер.

- Его случайно не Улич зовут? - тихо-тихо, чтобы не спугнуть удачу, спросил Есеня.

- Да, его зовут Улич. У него ты тоже был?

- Да я у него живу! - заорал Есеня и вскочил. - Я его ученик!

От радости он и не вспомнил, что Полоз велел никому не говорить о том, где они живут. На всякий случай. Ну почему, зачем они с Полозом не говорили с Уличем о медальоне? Почему скрывали от него то, что ищут? Ведь он тоже мудрец, это ясно! Чего боялся Полоз? Почему доверял десяткам мудрецов, к которым его посылал учитель, и сомневался в Уличе? Потому что Улич видел медальон? Правильно говорил Ворошила: если Полоз что-то решил, он уже не передумает…

Есеня, забыв поблагодарить и попрощаться, кинулся к двери.

- Погоди! Куда ты? Скоро стемнеет! Можешь остаться у меня, а утром пойти назад, - крикнул ему вслед отшельник, и Есеня опомнился.

- Мне работать завтра, - по-взрослому важно ответил он. - Но если есть дорога попроще, чем по этому полю…

Отшельник показал Есене путь длинней, но надежней: через холмы к берегу моря. Во всяком случае, заблудиться он бы не смог.

Всю дорогу Есене хотелось бежать бегом, и, скатываясь с холмов, он несколько раз едва не переломал ноги. В поле сапоги вязли в снегу, а на берегу - в песке. Но и это было полбеды: самым трудным оказалось преодолеть широкую, на две версты, гряду обрушенных скал. Огромные острые обледеневшие глыбы в беспорядке громоздились от кромки моря до каменной стенки, вдоль которой бежала песчаная коса. Прыгая с камня на камень, Есеня несколько раз упал, и однажды - очень неудачно: в кровь разбил подбородок и прикусил язык.

Ну почему они не поговорили с Уличем? Сейчас бы Есеня сидел у печки, а не скакал козлом по скользким скалам!

Сумерки наступили незаметно - слишком серым был день, - и на песок Есеня выбрался в кромешной темноте. Он подходил к городу с востока и увидел огни порта и маяк, только когда добрался до бухты. От нетерпения он снова припустил бегом - мимо пустеющих улиц, по деревянным мостам через бесчисленные рукава реки, распавшейся на части, под желтыми закопченными фонарями, сквозь квартал восточных купцов, где пахло пряностями и бараниной, через вонючий рыбный базар…