Черный вечер (сборник)

Медленно, с помощью родственников и друзей я выбрался из черной ямы. Но трехгодичный перерыв между 1987-м, когда была написана «Лига тьмы и тумана», и 1990-м, когда вышла «Пятая исповедь», показывает, что топкая трясина отчаяния едва меня не засосала. Вернуться к рассказам оказалось еще труднее. Необычный стиль следующего текста олицетворяет сложное психологическое состояние, в котором я в то время находился. Из уроков литературы всем известно, что повествование можно вести либо от первого лица, либо от третьего. У каждого способа свои преимущества и недостатки. Однако есть и третий способ — повествование от второго лица, то есть автор рассказывает историю не как "я", «он» или «она», а как «ты». Довольно необычно и не слишком уклюже, но почему бы хоть раз не попробовать? Чтобы окончательно отойти от традиций, я решил использовать настоящее время. Не просто так, конечно, а с умыслом. В конце концов, способ, которым ведется повествование, всегда связан с сюжетом. В моем рассказе главный герой оглушен и раздавлен испытаниями, которые ему пришлось пройти. Он настолько потерян, что воспринимает себя как постороннее второе лицо. Ужасы прошлого гулким эхом отдаются в настоящем времени его больного сознания.

* * *

Несмотря на дождь, ты снова идешь на кладбище, не замечая сильных порывов холодного осеннего ветра, швыряющего в лицо мокрые листья.

Две могилы. Сквозь застилающие глаза слезы смотришь на еще не утрамбованную землю. Памятников пока нет, их только на следующий год поставят, но четко представляешь, что на них будет написано. Даты рождения, естественно, разные, а вот дата смерти одна. Саймон и Эстер Вайнберг, твои родители. Повторяешь про себя каддиш, заупокойную молитву, которую раввин Гольдштейн читал на похоронах. Сил больше нет, и, низко опустив голову, возвращаешься к усыпанной бусинками дождя машине, кладешь зонт на пассажирское сиденье и включаешь печку. Нужно как-то согреть руки, унять клокочущий гнев и разъедающую душу боль.

Утирая слезы, едешь в родительский дом. Особняк на берегу озера Мичиган к северу от Чикаго неожиданно кажется чужим и пустынным. По огромному вестибюлю проходишь в обшитый дубовыми панелями кабинет. На одной стене от пола до потолка книжные полки, на другой — фотографии. Твой отец пожимает руки высокопоставленным чиновникам и даже самому президенту. Устроившись за массивным письменным столом, разбираешь документы отца, когда в дверях кабинета с чашкой кофе в руках появляется твоя жена. Облокотившись о стену, она снова хмурится, как и в минуту, когда, поддавшись порыву, ты снова — уже в который раз! — поехал на кладбище.

— Зачем? — устало спрашивает она.

— Ну, это же очевидно, — оторвав глаза от документов, отвечаешь ты, — захотел повидать родителей.

— Да я не об этом, — вздыхает Ребекка. Твоей жене недавно исполнилось сорок девять. Высокая, с длинными темными волосами и печальными глазами, она с полным правом может называться красавицей. — Зачем так изводить себя? Все эти встречи, звонки, разбор документов... Нужно отдохнуть, ты ужасно выглядишь!

— Как я, по-твоему, должен выглядеть? Отцу переломали все ребра. Маме... А пьяный ублюдок, который в них врезался, отделался легким испугом.

— Ты снова не понял! — качает головой Ребекка и осторожно пробует горячий кофе. — Разумеется, у тебя есть все основания плохо выглядеть. Терять родителей всегда тяжело, да еще обоих сразу и при таких обстоятельствах! Просто меня пугает твое желание загнать себя... — Она пытается подобрать нужное слово. — ...до смерти. Не надо так мучиться! Твой отец назначил душеприказчика, вполне компетентного юриста со своей фирмы. Ты хороший адвокат, Джекоб, но сейчас пусть о делах позаботятся другие. Ради господа и ради меня, отдохни немного!