Черный вечер (сборник)

Наверное, стоит попросить папку за 1939 год... Молодой администратор приносит без лишних вопросов. С января по апрель никаких упоминаний о Мэри Дункан. Дальше, наверное, и смотреть не стоит. Даже если она с самого первого месяца знала о беременности и носила ребенка не девять месяцев, а десять, в этих папках должна быть какая-то информация. Что случилось? Неужели она передумала? Сбежала из города, решив оставить детей? Или какой-нибудь ловкий адвокат подсказал, что в принципе любому заявлению можно дать задний ход? Или...

— Можно свидетельства о смерти за тысяча девятьсот тридцать восьмой и тридцать девятый год?

Да, в глазах администратора ты явно упал: парень хмурится и смотрит недобро. Похоже, зря ты его гонял: в пыльных папках ни слова о том, что Мэри Дункан умерла во время родов.

— Большое спасибо! — благодаришь ты, возвращая папки. — Вы очень любезны.

Парень кивает, явно радуясь, что больше не придется ничего нести.

— Еще кое-что...

Горестный вздох срывается с уст молодого администратора.

— В свидетельстве о рождении Джекоба Вайнберга, — ты показываешь на заложенную страницу, — родителями указаны Эстер и Саймон Вайнберг. Тем не менее есть вероятность, что Джекоба усыновили. Если так, то должно существовать первое свидетельство, где указано имя биологической матери. Хотелось бы взглянуть...

— Первые свидетельства о рождении усыновленных детей закрыты для широкого доступа.

— Но я адвокат и...

— Для адвокатов они тоже закрыты, и вы, как юрист, должны это понимать.

— И все-таки...

— Обратитесь в департамент по связям с общественностью. Если принесете разрешение, я с радостью вам помогу. В противном случае... Закон есть закон: информация конфиденциальная, я не хочу потерять работу.

— Ясно.

* * *

Окружной департамент по связям с общественностью находится в том же здании этажом выше. Приходится ждать, пока начальник, вернее начальница, не вернется с заседания. Зовут ее, судя по табличке, Бекки Хьюз.

А вот и она! Пожимает тебе руку и приглашает в кабинет. Довольно миловидная, со вкусом одетая блондинка возрастом чуть за тридцать. Наверняка старательная, раз успела стать начальницей департамента.

— Администратор поступил совершенно правильно, — заявляет Бекки.

Тебя ее слова явно не убедили.

— Из всех законов и правил существуют исключения, мисс Хьюз, особенно в случаях крайней важности.

— Крайней важности? — переспрашивает Бекки. — При усыновлении нет ничего важнее, чем сохранить анонимность биологической матери. — Она берет стоящий на окне кофейник. — Хотите кофе?

— Нет, спасибо, — качаешь головой ты. — Нервы и без того на пределе.

— Без кофеина!

— Тогда почему бы и нет! Мне черный.

Разлив горячий напиток в чашечки, Бекки усаживается в кресло напротив.

— Отдав ребенка на усыновление, женщины испытывают чувство вины. Иногда это совсем молодые девушки без средств, иногда незамужние женщины, иногда многодетные матери... Как бы то ни было, если вместо аборта женщина решает родить ребенка и отдать на усыновление, она переживает колоссальный стресс. Чтобы с ним справиться, необходимо абстрагироваться от прошлого: с ребенком все хорошо, но он далеко, на другой планете... Лично я считаю, просто бесчеловечно по прошествии многих лет разыскивать несчастную мать и напоминать ей о содеянном.

— В данном случае мать, скорее всего, уже мертва...

— Продолжайте, мистер Вайнберг.

— А я представляю не интересы клиента, а...

— Свои собственные?

— Да...

Неожиданно для себя ты рассказываешь о трагической гибели двух самых дорогих людей на свете.

— И вы хотите знать, являются ли они вашими биологическими родителями?

— И есть ли у меня брат или сестра и... — Ты едва сдерживаешься, чтобы не добавить «настоящий ли я еврей».

— Извините, мистер Вайнберг, но вы поступаете неразумно.

— Именно так считают мои дядя и жена, а также и шериф из Редвуд-Пойнта.

— Из Редвуд-Пойнта?

— Да, это городишко в сорока милях к югу.

— Сорок или сорок тысяч миль... Какая разница? Разве Эстер с Саймоном вас не любили?

— Обожали, — шепчешь ты, на глаза наворачиваются слезы.

— Значит, они и есть ваши настоящие родители! Мистер Вайнберг, меня удочерили, а когда я подросла, стали бить и издеваться. Поэтому я и работаю здесь, чтобы с другими детьми ничего подобного не случилось. Но тем несчастным женщинам желаю только добра. Раз они решили, что не смогут вырастить ребенка должным образом, то, по-моему, заслуживают если не уважения, то хотя бы понимания.

— Совершенно верно, однако я не хочу встречаться с матерью. Она, скорее всего, мертва. Мне бы только узнать, усыновили меня или нет.

Бекки разочарованно качает головой, берет трубку и набирает какой-то номер.