Черный властелин

Берхан понимающе покачал головой и даже прикрыл нос. Собрав волю в кулак, я огляделся вокруг. Жуть. Ряды скамеек. На них сидят грязные, тощие существа, больше похожие на каких-то обезьян, чем на людей — настолько они заросли и испоганились. На палубе, вперемешку со ржавыми кандалами и цепями, вольготно расположились лужи и кучки отходов жизнедеятельности. Мерзость-то какая. Какими свиньями надо быть, чтобы допустить такое на своём корабле? Плевать, в рабском отсеке или нет. Я собирался было уже сделать ноги из негостеприимного нутра захваченной галеры, как один из рабов проворчал своему соседу.

— Ты глянь на этих — чернючие, как черти, а от нас кривятся. — Точнее, сказал он не совсем так, но месяцы постоянной «работы» автопереводчика в голове приучили меня не зацикливаться на словах, но «зрить в корень», то есть улавливать смысл сказанного.

— Сам ты чернючий. Да по сравнению с грязью на тебе, моя шкура — Снегурочка. И кривлюсь я не от вас, а от свинарника, что здесь ваши хозяева развели. Хотя нет, свинарник — образец чистоты по сравнению с этим …ом. — Галерный раб с удивлением посмотрел на меня и уронил челюсть на грудь. А его сосед вперил в меня мутный взор и молвил.

— Вот ведь чудо какое, чёрт басурманский по-нашему болтает, хоть и странно. Да и байку про снежную девицу знает.

— Эй, ты, сам ты чудо — вроде человек, а лаешься, как собака, на незнакомца, что спас от хозяев-рабовладельцев. Я, …, тебе не чёрт басурманский, а самый, что ни на есть православный негр. — Что-то здесь не так.

Тайна прояснилась быстро. Берхан смотрел на меня с удивлением, мало уступавшим в силе офигению галерного раба.

— Ну и что ты на меня смотришь, как баран на новые ворота?

— Принц, ты… ты с ними говорил.

— И что с этого?

— На незнакомом языке! Как апостолы в Писании!

— Чего? — Я медленно повернулся к рабам на скамейке. Неужели? Схватив у Берхана факел, я подскочил к ним и пристально всмотрелся в их лица. Япона мать… Под грязью и волосами оно было там. То самое, необъяснимое, что всегда позволяло нам узнать друг друга, хоть в Штатах, хоть в Европе, хоть в Таиланде. Несмотря на западные костюмы и безупречный английский язык… — Вы… русские?

И хоть я и ожидал этот ответ, он опустился на меня, как кузнечный молот на заготовку.

— Да, русичи мы.

* * *

С огромным трудом я взял себя в руки и подавил щенячий восторг от встречи с сородичами. Или всё же предками? Русские — это просто обалденно, но у меня ещё и дело есть.

— Сколько вас здесь? В смысле, русских.

— С десяток наберётся. — Ответил мне гребец. Тот, что чёртом басурманским обзывался.

— Это радует.

— А кто ты есть? Я — Твердята, сын Ждана, крещён Иоанном.

— Я? — От чёрт, чуть не назвался русским именем. — Я — Ягба Цион, сын и наследник Негуса Нагаст.

— Кто-кто? Прости невежество, но больно чудно ты баешь по-нашенски.

— Ягба Цион, князь я здешний. Ладно, погоди, чуть позже договорим. — Надо остановить поток слов, уже было готовый выплеснуться из русича. А то мой начальник спецназа начинает нервничать.

— Берхан! — Я переключился на «родной» амхарский. — Собирай своих членорезов, делом заниматься будем. Всех солдат, что на плотах и мехах — поднять с воды на борт. Дальше, найди на корабле вёдра и организуй цепочку. Здесь всё на фиг надо водой залить и смыть дерьмо. На моих, — это слово я особо выделил голосом, — кораблях срача не будет. Подключи к делу поднявшихся на борт солдат. Нечего нам до рассвета дурью маяться. И есть среди наших, кто в кандалах разбирается? — Я чихнул от вони.

— Да, мой оружейник.

— Отлично, ко мне его. Ещё, соберите и рассортируйте оружие говнюков.

— Кого?

— Арабов. А как их ещё называть после этого запаха? — Берхан хмыкнул.

— Будет исполнено, принц.

— Вот и отлично, а я пока посмотрю, сможет ли кто-то здесь встать в наши ряды.

— Сможем, рас! — Этот голос с совсем другой скамьи тоже оказался для меня неожиданностью.

— И эфиопы есть. И сколько здесь вас, моих подданных?

— Две дюжины с половиной, рас. Только мы подданные разных негусов, а двое даже под султаном были. — Юморист. А это радует, значит, дух ещё не сломлен. Надеюсь, здесь будет достаточно таких же людей, для кого рабство ещё не стало диагнозом.

— Мои вы подданные, мои. Я — сын самого Негуса Нагаст.

Русича и говорливого эфиопа я собирался «расковать» собственноручно, просто снеся крепление их цепи своей царской кувалдой. Но был остановлен их воплями — оказывается таким образом я бы им нафиг ноги поломал. Затем в трюм спустился спецназовец-оружейник. Повторив мои мысли по поводу запаха в трюме, он забрал у меня кувалду и показал, как правильно отмыкать кандалы — ключами, снятыми с надсмотрщиков. После чего занялся прочими эфиопами и русичами, которых по моему слову указали первые освобождённые. Я же позвал этих двоих за собой наверх, посчитав их лидерами соответствующих этнических групп среди рабов.