«Черный Ворон»

Потом выяснилось, что Мишка пришел к дяде сразу же после побега. Опустили они в подполье второй половины дома кровать, еды на несколько дней, воду, мигом перестлали полы, скрывая лаз. И Мишка затаился там, ночами осторожно прокапывая ход в собачью будку. Потому-то и не обнаруживали его оперативники, приходившие с обыском, что подполье, куда они заглядывали, было под другой половиной пятистенка и никак не сообщалось с Мишкиным убежищем, а над ним — обыкновенный пол из целых толстых плах.

За эту операцию Григорий Абрамович был награжден именным серебряным портсигаром. Наградили и других участников: Александра Петрушина и их добровольного помощника.

Но встретиться со Стрекочинским Трояновскому пришлось еще раз: сумел-таки Мишка снова бежать. И снова его приметы были разосланы по стране.

...Женщина волновалась:

— Может, и он... В темноте не разглядела. Только — похож...

Суть ее рассказа сводилась к тому, что у продавщицы хлебного магазина возле рощи «Звездочка», которая жила тут же, в пристройке, появился мужчина, похожий на разыскиваемого Стрекочинского.

— Он сегодня ночью уходить собирается. До второго Иркутска пешком, а там, мол, сядет на поезд.

К магазину подошли ночью. Прислушались. Два голоса — мужской и женский. Вот голоса стали приближаться к двери. Сотрудники встали по бокам ее, вжавшись в степы, с оружием наготове.

Открылась дверь. Некоторое время никто не появлялся: смотрели на улицу из темных сеней. Потом на порог шагнул мужчина в кожаной тужурке, следом — полная женщина. Мужчина повернулся к ней, и в этот миг Трояновский бросился вперед, ткнул стволом пистолета в левую Мишкину лопатку, рванул у него из-за пазухи наган. Тот самый, оказалось, из которого был застрелен командир. Не выбросил его Мишка в Ангару, припрятал у знакомой. Тут же Петрушин скрутил Мишке руки, крепко связал их припасенной веревкой.

Стрекочинский недобро усмехнулся:

— Да-а, жаль, я не пристрелил тебя, Ворон, жаль. А мог бы, мог. Ну да ничего, исправлюсь. Снова сбегу. Вот тогда и посчитаемся.

— Хватит, Мишка, набегался.

Дело четвертое: НОЧНЫЕ ГОСТИ

Время было тяжелое — сорок второй год. На Западе шли бои, здесь, в Сибири, тоже было неспокойно: опасались, что в войну вступит Япония. Летом сорок второго была введена пропускная система: свободно проехать можно было только до Иркутска, для проезда дальше на восток требовался специальный пропуск. Между Иркутском и Слюдянкой работали оперативные группы, проверяли пропуска и не имеющих их возвращали обратно в Иркутск. На иркутском вокзале в то лето скопилось до полутора тысяч пассажиров. Они не только заняли здание вокзала, но и запрудили всю привокзальную площадь. Такая скученность народа для воров — просто рай, и потому начальнику уголовного розыска транспортного управления милиции станции Иркутск Григорию Абрамовичу Трояновскому редко удавалось как следует выспаться. От усталости резало глаза. А тут...

«Здравствуйте, гражданин начальник! Пишет это известный вам Валька Хват. Я, гражданин начальник, давно уже «завязал», с тех самых пор, как взяли вы меня в лавке Золотопродснаба. Сейчас работаю, честно добываю себе на хлеб. И, век свободы не видать, это — лучше. Зовут меня сейчас все уважительно: Валентином Сергеевичем. И я не хочу больше быть Валькой Хватом, решил всю жизнь быть только Валентином Сергеевичем Распоповым. А тут приходит ко мне третьего дня Мишка Новаковский, стал на дело звать. Я, конечно, отказался. Но узнал, что завтра ночью пойдет он с корешами брать старика со старухой на улице Кругобайкальской. Такой большой дом с желтыми ставнями...»

Григорий Абрамович задумался. Письмо его бывшего «крестника», за удачливость в воровских делах прозванного Хватом, насторожило: он сообщал об исчезнувшем куда-то бандите Новаковском, человеке отчаянном, опасном уголовнике. Значит, Мишка снова на дело собрался! Снова может пролиться чья-то кровь, снова будет чье-то горе, чьи-то слезы. А горя в эти сороковые годы и так хватает.

Он мог бы и не ввязываться в это дело, просто позвонить в уголовный розыск отделения милиции, это был их участок, транспортная милиция к этому отношения не имела. Но он помнил заветы Роденкова и Плоткина: всегда идти на помощь людям, не задумываясь, твоя это обязанность или еще чья-то. А тут еще и времени оставалось в обрез. И Трояновский решил действовать.