Черный ворон

Последнее студенческое лето перед пятым курсом Ванечка почти безвылазно проторчал в городе. Не пил, не влюблялся, не сочинял стихи и рассказы. Он зубрил – иногда под строгим присмотром матери, реже отца, иногда самостоятельно. Причем зубрил не что-нибудь, а политэкономию социализма. Причем не какие-нибудь там учебники или конспекты, и даже не бородатых классиков – все это было им вызубрено уже давно, – а все постановления партии и правительства по экономическим вопросам. И не только постановления, но и материалы бесконечных съездов и пленумов. И не только съездов и пленумов, но и всяческих отраслевых совещаний, конференций, международных симпозиумов и прочая, и прочая, и прочая.

Такую веселенькую жизнь ему устроила доцент Чучелло ("Ударение на втором слоге, пожалуйста"), хрупкая и миловидная садистка вряд ли старше тридцати пяти. Купившись на ее мягкую интеллигентную манеру ведения занятий, совсем не характерную для университетских "богословов", и на ту феерическую легкость, с которой он получил у нее зачет в зимнюю сессию, Ванечка совсем забил на ее занятия, предпочитая пивко и умные беседы в компании клювистов и случайных собутыльников. Перед экзаменом он почитал учебник, нарисовал "шпоры" и отправился, уповая на удачу, снисходительность мадам Чучелло и на лежащих во внутреннем кармане "медведей" (так студенты называли особый вид шпаргалок – листки с ответами, которые в подходящий момент извлекали из укромного местечка и подменяли ими листочки, на которых полагалось записывать план ответа)... В общем, первый завал был по делу, и Ванечка нисколько не обиделся. Он стал готовиться всерьез, набрал у отличников конспектов, подучил классиков и на вторую попытку пришел вполне прилично подготовленный... Она срезала его на партийных постановлениях. Выклянчив в деканате направление на повторную пересдачу, Ванечка засел в читальном зале с тетрадью, обложившись газетками и брошюрками, и остервенело кинулся в пучину вдохновенной канцелярщины. Он впервые в жизни вчитывался в партийные документы, которые вызывали в нем чувства, не похожие ни на что. С такими текстами он не сталкивался никогда.

На переэкзаменовку он пришел наэлектризованным. Штампованные цитаты вылетали из него шипящими голубыми искрами. Чучелло срезала его на материалах совещания СЭВ, о котором он и слышал-то в первый раз...

Марина Александровна притащила сыну с работы ворох всяких материалов и организовала звоночек из обкома в ректорат и на кафедру Чучелло. Все бесполезно. На свидания к Чучелло на спецсамолете летал пожилой любовник из Москвы, первый помощник Суслова – и плевать она хотела на обком, не говоря уж о ректорате! Марина Александровна всплакнула и привезла домой целый багажник литературы.

Четвертая попытка обернулась ужасом нечеловеческим... Мадам Чучелло, пребывающая уже в отпуске, назначила Ванечке явиться к ней на дачу туда-то и туда-то. Стояла невыносимая жара. Потного, очумевшего Ванечку Чучелло приняла, лежа в гамаке в чрезвычайно откровенном бикини, обмахиваясь веером и Потягивая через соломинку что-то прохладное. Ванечка стоял перед нею на самом солнцепеке и что-то такое плел, ничего не соображая. Дав ему выговориться, Чучелло томно посмотрела на него и сказала:

– Ах, как печет! Будьте любезны, возьмите, пожалуйста, на веранде тюбик с кремом и принесите сюда.

Ванечка на негнущихся ногах пошел на веранду. Когда он принес крем, мадам перевернулась на живот и расстегнула пуговицы на лифчике.

– Если вас не затруднит, потрите, мне, пожалуйста, спинку. Я так боюсь обгореть.

Вконец охреневший Ванечка стал мазать ей спину кремом.

– Ах, посильнее, прошу вас, – пристанывала Чучелло. – Втирайте, втирайте!

В его голове хаотично металось нечто, что и мыслями-то не назвать: "Чего она добивается?.. Если – этого, да... и я – да... то она как завизжит!.. Выскочит какой-нибудь муж... специально припрятанный... От такой суки дождешься..."

Он опустил руки и отошел.

Она застегнула лифчик и села. Взгляд ее был отрешенным, холодным.

– Дополнительный вопрос, – сказала она. – Как формулируются принципы хозяйственного природопользования в природоохранном законодательстве?

Ванечка застонал и пошатнулся.

– Вам плохо? – спросила Чучелло.

– Нет! – завопил Ванечка. – Мне хорошо! Очень хорошо!

И бросился бежать.

Доцент Чучелло проводила его презрительным взглядом.

Марина Александровна, получившая на конец августа – начало сентября две путевки в хороший дом отдыха (плохих в их учреждении не предлагали), отправила мужа одного и осталась дожидаться финала политэкономической драмы сына.

Двадцать девятого августа, когда до того, как фамилия "Ларин" должна была из списка представленных к отчислению перекочевать в список отчисленных, оставался один день, Ванечка отловил Чучелло в университетском коридоре.

– Изабелла Аскольдовна, – сказал он, глядя себе под ноги, – я...

Она молча взяла из его дрожащих рук зачетку и направление и унесла их в кабинет. Через две минуты она вышла, отдала Ванечке закрытую зачетку, из которой торчал хвостик сложенного пополам направления, и гордо удалилась.