Черный ворон

Так открыто и по-простому сказануть не всякая может. А из уст гладенькой папенькиной дочки Генерал ни в коем случае не ожидал. Даже маленько подрастерялся:

– Словом, амара молодая... А потом смотрю на тебя, смотрю... нет, думаю... И все смотрю... А назавтра, когда у "Зенита" тебя ждал, ох и злился! Ну, думаю, динамистка! Ну, получила назад бим-боры свои драгоценные – и отваливай, что в гляделки-то играть было? И решил, разыщу тебя непременно, накажу... А потом думаю, стоп, что это я так раздухарился. Ну, накрутили мне хвоста, ну, потоптался по холодку, как фраер – всего делов! А как ты появилась, знаешь, я как оттаял весь. Тепло так стало... Эх, зацепила ты меня, красивая...

И дрожащей рукой налил себе еще коньяку. Лукавил он самую малость.

Таня подняла недопитый стакан.

– Теперь за тебя, мой генерал! Он вздрогнул. Капелька коньяка упала на потрескавшуюся краску подоконника.

– А я за тебя, красивая!

– Нет, сначала за тебя. До дна.

И Таня, залпом выпив, подставила ему свой стакан.

– То же самое. Теперь за меня.

Выпили и за Таню. Она придвинула табуретку к стене, привалилась

к ней спиной и взяла папиросу.

– Подкинь мне сумочку, будь другом. Рядом с твоим локтем.

Она достала свой "Эол" и побрызгала в папиросу. Генерал с любопытством следил за ней. В глазах его появился блеск.

– Это ты зачем?

– Приятнее, – сказала она, выпуская дым. – И не так потом табачищем воняет. Хочешь попробовать?

И она протянула ему дымящуюся папиросу.

– Косяк по кругу? – Он усмехнулся, взял папиросу, затянулся и сморщился. – Как в аптеке.

Сделав еще две-три неглубокие затяжки, она встала и потянулась, не упустив из виду, как он впился глазами в ее рельефно обозначившуюся грудь.

– Что-то я засиделась...

Он резко вскинул голову. В его взгляде было отчаяние.

– Как?! Погоди...

– Да я не в том смысле. Просто подвигаться хочется. Вон маг на тумбочке стоит. Может, станцуем?

– Ага, – выдохнул он с явным облегчением. – Что поставим?

– Рок какой-нибудь. "Дип Пёпл" у тебя есть?

– Обижаешь, начальник.

Он встал, открыл на полке ящик с кассетами, и, не снимая его, начал перебирать. Таня следила за его движениями сквозь дым.

В школе она не курила. После школы – другое дело, а иногда и дома, только не в своей комнате. Мать сама не вынимает сигарету изо рта и запаха не учует. А если и учует, то что? Пожмет плечами и отойдет, а на другой день Таня найдет где-нибудь на видном месте пачку обалденных сигарет. Такая вот у нее Ада! Вполне можно было бы расконспирироваться, хотя бы дома, но просто не хочется, по скрытности характера.

Он перекрутил найденную пленку на магнитофоне и включил воспроизведение. Понесся мощный, изысканный рок, с потрясающим вокалом Гилла-на и неповторимым органом Джона Лорда. Генерал еще не отошел от магнитофона, а Таня уже извивалась в ритмичном танце. Генерал встал напротив нее и, внимательно следя за ее движениями, начал их копировать.

"Пластичный, – подумала Таня. – Здорово у него выходит".

Когда эта песня закончилась, оба, раскрасневшиеся, плюхнулись на табуретки.

– Уф-ф! – сказал Генерал. – Ну ты даешь, красивая. Всю душу из старика вытряхнула. Таня прищурилась.

– Старика? И не стыдно тебе пенсионером прикидываться, в двадцать два-то года?

– Мне двадцать пять, вообще-то... А тебе?

– Почти шестнадцать, – чуть накинула Таня.

– Иди ты! – недоверчиво воскликнул Генерал.

– А ты думал, сколько?

– Ну, восемнадцать, девятнадцать... – Тут уж накинул он.

– Неужели так старо выгляжу?

– Нет, понимаешь... Повадка у тебя...

– Что, нахальная?

– Нет... взрослая... Ну, умная, что ли. Не шмакодявистая...

– Мерси.

– Я думал, ты работаешь уже, или в институте учишься. А ты... школьница, наверное?

– Угу. Как в песне. – И она стала напевать: – Я гимназистка восьмого класса...

– Пью самогонку заместо кваса, – подхватил Генерал приятным тенорком.

– Ах, шарабан мой, американка! А я девчонка, я шарлатанка, – закончили они хором и дружно рассмеялись.

– Давай еще подрыгаемся.

Таня встала и потянула Генерала за руку.

– Эх-ма, щас качучу отчебучу! – вздохнул он и вышел вместе с Таней на середину комнаты. Минуты через полторы быстрая вещь кончилась, и началась медленная. Таня любила эту грустную, пронзительную песню, хотя и не знала, как она называется:

– When the sun goes to bed, that's the time you raise your head... – подпевала она, положив ладони на плечи Генералу.

– Ого, и по-английски сечешь? – с восхищением спросил Генерал.

– Маненько ботаю, – весело отозвалась она.

Генерал хихикнул, думая про себя: "Эта сучка сама отчебучит".

Чарующая песня текла дальше. Они танцевали, почти не сходя с места. Таня обвила руками шею Генерала и плотно прижалась к нему. Она слышала, как учащается его дыхание, чувствовала, как упирается ей в живот набухающий твердый комок под его брюками...

Вдруг его лицо побледнело и перекосилось, и он легко, словно пушинку, поднял ее на руки и понес к матрацу.