Черный ворон, я не твой

– Ну чего стоишь – мнешься? – беззлобно, изображая из себя доброго дядю, спросил смотрящий. – Скатку бросай на шконку, а что в сумке, давай на дубок, глянем, что там у тебя такое, а потом чайку с нами попьешь, с дороги…

Свободных шконок в камере было две, и обе у самого сортира. Станиславу это не очень понравилось. И он пристально глянул на смотрящего и его подпевалу. Оба высокие, но худые, к тому же в них не чувствовалось высокопрочного внутреннего стержня. Вчерашний блаткомитет производил гораздо более устрашающее впечатление.

Станислав не стал возмущаться, бросил матрац с бельем на пустующую шконку, а туго набитую сумку поставил прямо на стол.

– Эй, ты что творишь? – ощерился беззубым ртом подпевала.

– Нельзя хабар на стол ставить! – угрожающе нахмурился смотрящий.

– Сам же сказал, что сумку на дубок ставь, – криво усмехнулся Казимиров.

– Я сказал, что в сумке…

– Извини, не уловил…

Он поставил сумку на пол, вытащил оттуда кое-что из продуктов, положил на стол. Шмат сала, краковская колбаса, печенье, конфеты. Но уголовники с кислыми лицами обозрели эти богатства.

– И это все?

– А что, все надо отдать? – окинул их мрачным взглядом Станислав.

– Тебе же сказали, чай пить сейчас будем. Значит, все выкладывать надо…

Ему ничего не стоило наклониться и достать из сумки пластиковую баночку с красной икрой, пармезанский сыр и любимые итальянские колбаски – все, что он оставил для себя. В сборной камере он немного перекусил всухомятку, и сейчас был не настолько голоден, чтобы жадничать. Но не хотелось кланяться этим типам, возомнившим себя вершителями чужих судеб.

– А не вижу, чтобы чайник закипал, – пренебрежительно усмехнулся Станислав и занял место за столом по другую сторону от смотрящего, хотя его вроде бы и не приглашали присесть.

– Будет тебе чайник, – злобно ухмыльнулся подпевала. – И чайник будет, и кипяток, если ты такой борзый…

– Ша! Щербатый! – смотрящий важно провел по воздуху рукой, призывая к спокойствию. – Не надо бросаться словами. Человек еще не понимает, куда попал…

– Зато я понимаю, – презрительно фыркнул Щербатый. – Сразу видно, что первоход куражный… Смотри, Арканыч, он даже не понял, о чем я толкую!

– Не понял, поймет, – увещевательно глянул на него смотрящий.

И перевел недовольный взгляд на Станислава.

– Первый раз в тюрьме?

– Первый.

– Значит, первоход.

– И пряник, – добавил Щербатый.

– И что? – свысока усмехнулся Казимиров.

– А то, что молчать должен и слушать, что тебе люди говорят! – вспылил подпевала.

– Ну, слушаю…

– Слушать и впитывать!..

– Впитывать ты сам будешь! – угрожающе взъерошился Станислав.

И Щербатый заметно сник под его тяжелым угнетающим взглядом. Но все же до конца не понял, что не на того нарвался.

– Ты за базаром следи! – дернулся он.

– Ша! – снова одернул его Арканыч. – Хватит дрязги разводить, не по-людски это!

В отличие от своего дружка он не хотел ни с кем конфликтовать. И вовсе не потому, что такой хороший. Нравилось ему в этой камере, где нет смердящей тесноты и уничтожающей сырости, где состоятельные арестанты делятся с ними своим благом из домашних посылок. И назначил его смотреть за этой камерой не воровской сход, а тюремная администрация. И спрашивать с него за беспорядок будет не воровской пахан, а начальник оперативной части. Ему и меры взыскания применять к нему не надо, достаточно будет отправить его в общую камеру, где правят бал настоящие воровские люди… Всего этого Станислав не знал, но догадывался, что положение Арканыча не очень прочное, если не сказать, шаткое. Он и не колосс, и на глиняных ногах. И Щербатый при всей его спесивости отнюдь не такой крутой, каким он пытается казаться.

– Тогда говори, что тебе надо? – Станислав недружелюбно глянул на смотрящего.

– Не, ну ты смотри на него, братан! Пряник рамсы попутал!

– Погремуха у тебя есть? – отмахнувшись от Щербатого, неуверенно спросил Арканыч у новичка.

– Нет.

– Будет! – снова тявкнул подпевала.

– Казимиров – моя фамилия, можете Казимиром меня назвать…

– Казимир?! Круто звучит! Почти как Кайзер. Только кто ты такой, чтобы тебя так круто называть? – агрессивно спросил Щербатый. – Тюрьма тебе погонялу даст. Знаешь, как? В окно сейчас крикнешь. Тюрьма, дай имя, крикнешь, понял? Как тебя назовут, тем и будешь!

– А если плохим словом назовут? – хищно сощурился Станислав.

– Назовут Помойкой – будешь Помойкой!

– Считай, что уже назвали… Ты – Помойка!

– Что?! – взвился Щербатый.

– Отныне тебя зовут Помойка! – поднимаясь из-за стола во весь свой рост, выстрелил Станислав.

– За базар ответишь!

Щербатый дергался, как плохо отрегулированный двигатель на холостых оборотах. Шумел, но с места стронуться не мог – страх перед противником напрочь заблокировал коробку передач, и он не мог включить ни первую, ни вторую скорость.

– Отвечу, – кивнул Станислав.

И со зловещей ухмылкой подошел к Щербатому. Он не стал его бить, он всего лишь крепко двумя руками взял его за голову и потащил к шконке у сортира. Продолжая держать его за голову, оторвал от земли и тут же отпустил, глядя, как он падает на пятую точку опоры.

– Теперь это твое место, Помойка! Вопросы?