Черный ворон, я не твой

Она была уверена, что Герберт никогда ее не бросит. К тому же сам он был ущербным человеком и нуждался в женском тепле и поддержке. Мать его не очень жаловала. Иногда Римме казалось, что Маргарита Васильевна воспринимает его как обузу. Герман и Себастьян были ее любимчиками, а к Герберту она относилась, как будто он был дан ей в наказание… И не только в душевном тепле он нуждался. Из-за своей физической увечности он не мог знакомиться с девушками, и сексом он занимался с красотками из виртуального пространства. Так думала Римма, когда соблазняла его. Ей тоже нужен был секс, для этого она искала мужчину, который не посмел бы ее бросить.

Герберт превзошел ее ожидания. Оказалось, что в постели он половой гигант. И на тот момент, когда это между ними произошло, он уже давно не был девственником. Смущаясь и одновременно хвастаясь, он рассказал, что спал с проститутками…

Римме понравилось с ним, но теплых сердечных чувств не возникло. А вскоре она и вовсе охладела к братцу. И если случалось что-то, то лишь в редких случаях, когда их интересы совпадали. Он хотел ее всегда, но ее подпирало нечасто: секс она уважала, но нимфоманией не страдала…

– Я не пошляк, – влюбленно глядя на нее, мотнул головой Герберт.

– А кто ты?

– Просто я очень тебя хочу, – смущенно и вместе с тем похотливо улыбнулся он.

Он подплыл к ней вплотную, но Римма подалась назад.

– Просто меня хотеть не надо.

– Я не просто… Я тебя люблю…

Она отплывала от него до тех пор, пока не оказалась зажатой в углу бассейна. Его рука легла ей на поясницу, пальцы пролезли под верхнюю резинку трусиков.

– Не надо, – покачала она головой.

Ноги у него слабые, но руки очень сильные. И если бы только руки… Если он прижмется к ней, то вырваться она уже не сможет.

– Почему? – Он смотрел ей прямо в глаза.

Глуповатый, но какой-то гипнотический взгляд.

– Потому что.

От него не надо было отворачивать лицо. Хоть и не красавец он, но от него всегда приятно пахло мятой и мужчиной. И целоваться с ним было вкусно… Но сейчас она ничего не хотела.

– Ты вчера была с ним? – распаляясь, спросил он.

– Нет, – снова соврала Римма.

– И сегодня будешь.

– Да нет же…

– Неужели он лучше меня?

– Нет.

– Тогда почему ты с ним?

– Потому что не с тобой.

– Почему не со мной?

– Потому что ты убил свою мать. Потому что за тебя страдает твой отец…

Это должно было охладить пыл Герберта, и он действительно сник, снова стал жалким созданием растительного происхождения, даже пустил слезу.

– Я могу хоть сейчас пойти в милицию, – пришибленно сказал он.

– Не надо, – покачала головой Римма.

Ей тоже был жаль этого несчастного и беспомощного, по сути, человека. К тому же она не могла толкать его в яму, от которой его удержал дядя Стас. Не имела права. Нельзя было Герберту в тюрьму.

– Успокойся, никто тебя ни в чем не обвиняет, – сказала она и даже ласково провела рукой по его заплаканной щеке.

Герберт воспрял духом, приободрился.

– Ты же знаешь, от Андрея зависит судьба твоего отца, – продолжала она.

– Можно было дать ему денег. Себя то зачем давать?

– Я не давала…

– А мне дашь?

– Не сейчас.

Он снова разошелся, на этот раз чересчур.

– А я хочу сейчас!

Его голова исчезла в воде, и она почувствовала, как он обеими руками взялся за резинку ее трусиков. И он так быстро ушел на дно и так ловко стянул с нее лоскуток материи, что она даже ноги сжать не успела. И осталась в одном лифчике.

– Что ты делаешь? – возмутилась она.

– Делаю!

Он попытался прижаться к ней, но Римма плотно свела ноги вместе. Пусть обломается.

– Дурак ты! А если войдет кто?

– Никто не войдет, – подавшись назад, покачал он головой. – Я двери закрыл…

– Через душ можно зайти.

– Все можно, если очень захотеть…

Его взгляд подернулся мутной пеленой похотливых мыслей, но разум ему еще не отказал. Хотя, казалось, он уже был близок к тому, чтобы взять ее силой.

– Мы же договорились, никто ничего не должен знать…

Римма была уверена, что в семье никто не знает об их чересчур уж близких отношениях.

– Все уже знают, – отрицательно покачал он головой.

– Кто все?! Что ты несешь? – возмутилась она и двумя руками оттолкнула его от себя.

– Мама знает… Знала…

– Врешь!

– Не вру… Она сказала, что нам нельзя быть вместе…

Герберт разволновался так, что стал заикаться.

– Она сказала, что мы брат и сестра…

– Вот именно! Брат и сестра!.. Твоей мамы больше нет, еще земля на ее могиле не остыла…

– И что?

– А ты ко мне лезешь! Должен же ты хоть какой-то траур соблюдать…

– Какой траур? Я не любил ее…

– Ну и зачем ты врешь?

– Я не вру… Я правда ее не любил… Она меня ненавидела, а я ее не любил…

Римма изумленно смотрела на него. Похоти в его глазах уже не было, равно как не наблюдалось ни капли жалости к своей покойной матери. А как он рыдал, как убивался, когда ее хоронили. Даже пытался прыгнуть за ней в могилу… Неужели его страдания были фальшью?

– Неправда. Она тебя любила…

– А я тебе говорю, что ненавидела, – не согласился он. – И называла меня уродом… Сказала, что ты моя сестра и наши дети могут быть уродами. А так как я и без того урод, то дети будут уродами вдвойне…

– Врешь ты все…