Черный ворон

Капитан Серега мгновенно поднялся, надел фуражку, сложил ладони рупором и заорал:

— Здорово, засранцы!

С того берега еще оживленнее замахали руками, потом все дружно поклонились, сели в джип и уехали.

— За что ж ты их так? — отсмеявшись, спросил Павел.

— А засранцы и есть! Тоже мне, воинство Аллахово! У нас-то тут уж на что раздолбайская служба, а там и вовсе никакая. Они же сами говорят: на что нам границу охранять, если ее за нас шурави охраняют. У них там каждому новобранцу по пять патронов выдают на два года службы, так они их в штаны зашивают, чтобы не потерять. Как службу кончил — так сдать обязан все пять, а не то — сто палок.

— Шариат! — глубокомысленно заметил Малыхин.

— Ладно, тут еще хоть какая-то жизнь пограничная идет. По крайней мере начальство рядышком, скучать не даст. А вот у Володьки Селихова на двенадцатой и вовсе смех: с нашей стороны на сто верст голые горы, с ихней на двести. Наряды в основном своих же солдатиков отлавливают, которые нажрались до посинения и не в ту степь укандехали… Вот дальше, на Кызыле, уже плохо — Китай. Там на заставе в прошлом году один сержант до того от бдительности свихнулся, что свой же пост перестрелял, а потом сам застрелился. Так что еще порадуешься, что тут тебе Афган, патриархальная идиллия-дебилия — добрый шах, счастливый народ, могучий старший брат под боком… Не, ребята, вам бы точно к Володьке на Харгуш смотаться, вот где лафа. На архаров бы с «газиков» поохотились, рыбалку знатную организовали, хошь с динамитом, хошь по-культурному… А пейзажи там какие — прямо лунные! Здесь, конечно, тоже красиво, но все же чувствуешь, что на Земле еще. А там как на другой планете.

— Может, через годик, — сказал Павел. — Свои дела я здесь сделал, командировка кончается. Домой пора, к родным микроскопам!

— Завтра едешь?

— Завтра.

— С транспортом определился?

— Нет пока. Ну да отловлю кого-нибудь. Барахлоо мне потом Малыхин довезет, а образцов у меня килограмм на двадцать, не больше. Справлюсь.

— А то смотри, у нас как раз на завтра прапор и еще трое из хозчасти в Хорог за продуктами командированы. Могут и тебя прихватить.

— А что, это выход. Спасибо.

— Тогда уж и я смотаюсь, — сказал Малыхин. — Тебя провожу, погуляю малость, ребят с базы проведаю, поварешка там у них симпатичная опять же…

Все засмеялись.

— Лады, — сказал, поднимаясь, капитан Серега. — Вы тут отдыхайте, а нам с Сидоровым пора служить Советскому Союзу… Пивко мы вам у бережка оставим. И не забудьте, ровно в семь жду к себе на отвальную. Не придешь — кровно обидишь, Догоню и зарежу!

Все снова засмеялись.

— Согласен. Только при условии, что я тебя в Питере ответно принимаю.

— Договорились… Сидоров, за мной!

Отвальная получилась в украинском духе: сало с помидорами, галушки, вареники с вишнями. Было много водки. Как только кончалась бутылка, хмурый косоротый прапорщик жестом фокусника извлекал из своего бесформенного и безразмерного портфеля новую. Павел быстро запьянел и осоловел от обильной, вкусной еды, извинился перед хозяйкой, разбитной и пухлой хохлушкой, и отправился на боковую в специальную светелку для гостей, где им с Малыхиным было заблаговременно постелено. Он тут же заснул, крепко, без сновидений, и не знал, что все прочие еще долго пили и закусывали, потом уселись играть в домино «на интерес» — проигравший должен был пролезть под столом и при этом трижды прокукарекать. Его даже не разбудили громкие взрывы смеха, когда очередную партию проиграла хозяйка, которая сразу же после похода под стол как-то резко посуровела и заявила, что ей с капитаном пора спать. Капитан Серега покорно поплелся умываться, а Малыхин перемигнулся с прапорщиком, и оба ретировались в запасную пустую каптерку, где до самого утра тихо квасили «под лунный свет».

Павла разбудила капитанша и пригласила к столу доедать оставшееся после вчерашнего. К концу завтрака явился желтый, трясущийся Малыхин, наотрез отказался от еды и сообщил, что пора ехать. На дороге уже стоял ГАЗ-51 с крытым кузовом, в который трое солдат загружали всякое хозяйство, в том числе и собранные Павлом образцы. За рулем, как истукан, сидел небритый и неприветливый прапорщик.

— Дав-вай садись в кабину, там трясет меньше, — просительно и виновато глядя на Павла, сказал Малыхин.

— Да ладно тебе! Сам садись — тебе нужнее.

А я уж по-простому, с народом.

Малыхин для виду еще немного повыпендривался, но было видно, что ему очень хочется в кабину. На том и порешили.

Павел порекомендовал солдатам закрыть на кузове тент сзади, но открыть спереди, а самим сесть на переднюю лавку лицом вперед, как это делают геологи. Сам он залез в кузов последним, на прощание помахав рукой капитану и капитанше. Взревел мотор, и машина рывком стронулась с места.