Черный занавес

— Заметил, — сказал Андрей Иванович, откладывая в сторону протокол допроса Коврова. — Поздно, правда, но заметил. Мы долго тогда беседовали с Михаилом Сергеевичем во Дворце культуры. Так или иначе, но я подвел его память к этой истории, и он вспомнил про странный вызов по телефону. Тогда Ирина Вагай объявила ему, что ждет ребенка, а потом, продержав необходимое время, заявила, что пошутила… Вспомнил Муратов и про необычное поведение Коврова. Его и тогда смутило, что ключи оказались не в том кармане. Но Михаилу Сергеевичу и в голову не могло прийти подозревать Коврова.

— А кому могло прийти? — проговорил Королев. — И откуда только берутся такие подонки?! На все готов за деньги… И сам ведь так заявил! Кстати, как ты думаешь, кто его сфотографировал тогда в лесу?

— Это мог сделать и Тимофей Старцев по заданию Крафта, а может быть, и дед Пахом выследил Коврова. Кстати, Святой попался и на том, что не знал как следует закона. Ирина Вагай процитировала ему статью уголовного кодекса, где говорится об ответственности за связь с лицом, не достигшим половой зрелости. А поскольку девице не было восемнадцати, Вагай подвела Коврова под эту статью. Но дело ведь не в возрасте, а в ее фактическом развитии. Мне показали юную пассию Святого. Думается, что уголовная ответственность Коврову явно не грозила.

— Да, Ковров глупо попался… Впрочем, они не случайно обратили внимание именно на него, — сказал Королев. — И Муратова вовремя нам удалось отвести от дела. Хорошо, что мы сумели установить, как мотался те два часа Михаил Сергеевич в поисках лекарства для дочери. А на Коврова мы вышли благодаря тебе, Андрей.

— Послушай, Вадим, не будем делить лавры, а?

— Не будем, — согласился Королев. — А Крафт все молчит…

— Ну, это тебе не Ковров! Правда, Святой — тоже мне ухарь купец. Захотел облапошить самого Крафта, подсунуть ему липу. А его прежде раскрыли как миленького. Крафт молчит? Ничего, заговорит в Москве. Василий Кузьмич не зря распорядился отправить Крафта и Коврова к себе. Ребята вышли через «корреспондента» Малахова прямо на Кэйта. Теперь этому дипломату хана. Объявят его персона нон грата и вышлют из страны.

— Вот и Семена Гавриловича просят приехать в Москву, — сказал Королев.

— Дынец для нас — просто находка, — заметил Андрей Иванович. — Здесь Крафт не захотел его признать… Что ж, может быть, и забыл. Хотя вряд ли забудешь такой удар по черепу. Но в Москве свидетельство Семена Гавриловича будет подкреплено документами — в наших архивах найдется кое-что о тех временах и о тогдашней деятельности Крафта. Трудно ему придется, не вывернется.

— Сегодня я отправлю всех в Москву, — сказал Королев.

РАЗРЕШЕНИЕ НА ПРОЕЗД В СПАЛЬНОМ ВАГОНЕ

И этот день в Рубежанске был жарким.

Вдоволь поплавав в теплой воде озера, Андрей Иванович и Вася Мелешин выбрались на песок и улеглись рядом, подставив спины ласковому в это лето солнцу.

— Как хорошо, — проговорил Андрей Иванович. — Тихо и мирно. Расскажи кому из тех вон, что пекутся на песочке, какие разыгрывались здесь трагедии, — ни в жизнь не поверят.

— И правильно, — сказал Василий, — пусть не верят, пусть отдыхают спокойно.

— Как вот сейчас мы с тобой, — улыбнулся Гуков.

— Я вот что хотел спросить, Андрей Иванович. В отношении Тимофея Старцева. За что его убил этот Крафт?

— Понимаешь, Вася, тут заковыристая вышла история. Ведь как бы то ни было, а Тимофей Старцев питал какие-то чувства к Ирине Вагай. Ведь Крафт молчит, и мы пока лишь можем предполагать, что Вагай заколебалась, и это насторожило резидента. Тот сразу же приказал ее убрать и поручил это Старцеву. Тимофей приказ-то выполнил, утопил Ирину, а психика у него не выдержала, нервы сдали. Вот Старцев и запил… Возможно, принялся в пьяном состоянии болтать. Короче говоря, стал опасен для Крафта. Тот его и «приголубил». Крафт — знаток своего дела. Не окажись ты рядом тогда — быть бы на этом чудесном озере третьему трупу.

— Знаете, чему я удивляюсь больше всего? — сказал Мелешин, когда они снова вышли из воды и уселись на песке. — Тому, что вы на этого деда вышли. Без малейшей зацепки, безо всяких улик почувствовали в нем врага. Уму непостижимо! Наш Вадим Николаевич любит с научной точки зрения объяснять любое явление, а тут какая уж наука, тут просто мистика…

— Ну, во-первых, дедом Крафта можно назвать с большой натяжкой — ему едва за пятьдесят, здоров он, как бык. Видел, какие мышцы, когда его обыскивали? Он играл деда и алкоголика, и играл, надо сказать, отлично. А во-вторых, никакой таинственности тут нет. Опыт, Вася, да. Он, и только он, рождает интуицию. Опыт приучает подмечать при расследовании преступления любую мелочь, любой просчет, допущенный преступником. А просчеты допускают все, в том числе и самые матерые враги.

— И у Крафта был просчет? У него были ошибки?