Черный заповедник

— Приятно после этого дурдома, который там, за ледником, вернуться сюда, — угадал ее мысли Серега. — Каждый раз, когда там вот ходишь, думаешь — а ведь есть же место, где жизнь — просто жизнь, а не бодание со всей мерзостью и грязью этого безумного чистилища… — он с силой зажмурился и вытер свободной рукой слезящиеся глаза. — Блин, ну лирика лирикой, а все-таки где моя жена?

Егорыч кашлянул.

— Ребят, может, пока не поздно — на автобус?

Яна подышала на руки, потирая их, чтобы согреться.

— А откуда твоя… Надя могла узнать, что встречать нужно именно сейчас?

— Так ведь командир выручил — связывался с землей перед посадкой. Не слышала, как он спрашивал, что передать? — Серега вытянул шею, вглядываясь в вечернюю дорогу. — Что-то у меня с глазами какая-то ерунда. Вадька, это кто едет — не Надя?

Действительно по дороге со стороны города так стремительно, насколько это вообще было возможно для его конструкции, двигался старый, битый жизнью «уазик». Через несколько мгновений он уже влетел на площадь, едва разминулся с выезжавшей «Нивой». И затормозил перед самой честной компанией так лихо, что будь здесь хоть один гибддэшник, он бы смог сделать на этом горе-водиле свой дневной бюджет.

Водительская дверь распахнулась, и оттуда на асфальт выпрыгнула среднерослая и коротко стриженная темноволосая молодая женщина с решительным волевым лицом и ястребиным профилем. И, ни с кем не здороваясь и не говоря ни слова, с ходу бросилась на шею Сереге.

— Ой… А… кто это у тебя на руках?

— Надюха, — младший разведчик с совершенно счастливым лицом еще раз притянул к себе супругу и с чувством чмокнул в стянутую морозом щеку. — Блин, как же я по тебе соскучился!

— А что, у тебя время было скучать? А когда ж ты работал, что так рано вернулся? И где ты ребенка нагулял, охламон?

Не дожидаясь ответов на свои вопросы, жена Сереги резко оставила в покое супруга, на морде лица которого по-прежнему читался абсолютный восторг и обратила свой взор на остальных. Яна почувствовала, что ее изучают — прямо и неприкрыто, но без неприязни. Однако, миг спустя сине-фиолетовые глаза новой знакомой мигнули, и наваждение, будто некая упругая, могучая, как таран сила бесцеремонно рвется в ее разум, у девушки пропало.

— Я Надя, — глядя на всех и никого в отдельности, представилась Серегина вторая половина, по недавнему примеру Яны потирая подмерзшие руки. — А вы…

— Надежда, это наши новые друзья, которых мы встретили на маршруте, — Вадим, видимо, решил, что теперь самое время брать все в свои руки, если они не хотят стоять на ветру дольше необходимого. — Павел Егорович и его внуки — Алексей и Лена. А это Яна. Мы намеревались пригласить их пожить у нас какое-то время, пока все не утрясется. Но они не хотят причинять тебе беспокойства.

Серегина жена усмехнулась и, потянувшись, взяла из рук мужа четырехлетнюю Лену. Вопреки ожиданиям, та пошла легко и, обняв женщину за шею, подняла к ней посерьезневшее лицо.

— Ты похожа на маму.

Надежда дернула углом рта, но тут же овладела собой, улыбнувшись ребенку.

— Правда?

Лена кивнула с самым серьезным видом. Леха переглянулся с дедом и басовито, по-взрослому кашлянул.

— Вообще-то да, похожи. Ну, лицом.

Надежда улыбнулась снова — с едва заметным усилием.

— Ну какое беспокойство может причинить такая лапочка? — она отодвинула выбившиеся из-под шапки детские волосы и чмокнула ребенка в замерзшую щеку. — Да вы чего вообще? «Беспокойство», надо же, слово какое выдумали, — Серегина жена фыркнула и мотнула головой на стоявшее за ее спиной чудо отечественного автомобилестроения. — А ну, живо в машину! И утрамбуйтесь как-нибудь там. Стоят тут, как придур… умные на ветру. Щас же поехали домой. Эх, знала бы, что вас так много — одолжила б у соседа его «буханку».

36

Яне по-всякому доводилось просыпаться в Улье. Почти во всех случаях сразу после этого дела требовалось вскакивать и, сломя голову, куда-то нестись, имея на хвосте разную нечисть. И притом хорошо, если за день что-то пожевать — в основном, тоже на ходу.

В этот раз все было иначе. Первое, что увидела девушка при пробуждении — это деревянный потолок и часть окна, в которое ярко светило полуденное солнце. Постель, в которой она лежала, была мягкой и до того удобной, что похоже, Яна как упала, так и ни разу не пошевелилась за всю ночь, так как у нее затекло все тело.

Морщась и неслышно охая, девушка выбралась из кровати и поднялась на подрагивавшие ноги. Ноги, впрочем, ее радовали с самого вчерашнего дня. Как и все остальное, что она, наконец, смогла рассмотреть в душе, где сидела так долго, что вылила на себя не меньше полбака нагретой воды.