Черный жемчуг

– Я был очень занят, – извиняющимся тоном произнес Ральф. – Я даже не думал, что здесь окажется столько работы, – закончил он после минутного колебания. Аннунсиата поняла, что после отъезда Эдуарда все дела в Твелвтриз свалились на Ральфа. Ральф отчаянно скучал по Эдуарду, ругал себя за жестокие слова, которые, как он был убежден, заставили его дядю уехать. Он редко упоминал имя Эдуарда, считая роковое событие слишком мучительным, чтобы вспоминать о нем. – Но я уверен: как только вы увидите, на что я потратил всю прошлую неделю, вы простите мне такое пренебрежение родственными обязанностями. Пойдемте, посмотрим.

– Что же это? – поинтересовалась Аннунсиата, когда вместе с Китом следовала за Ральфом мимо конюшен. Ральф только усмехнулся, обменявшись взглядами с Китом, и Аннунсиата возмутилась, поняв, что Кит был посвящен в тайну.

– Вы увидите это сию же минуту, – ответил Ральф. Он провел их еще через один внутренний двор между двумя строениями, и внезапно их глазам открылся маленький загон с единственной в нем лошадью. – Вот, – горделиво произнес Ральф. – Что вы о ней думаете?

Он прищелкнул языком, и кобылка подняла голову, уставившись на людей.

Едва взглянув на нее, Аннунсиата на время лишилась дара речи. Перед ней стояла изящная кобылка с шерстью яркого оттенка золотистых осенних листьев, который не портила ни одна отметина, кроме белой звездочки на лбу. Насторожив уши, кобылка с любопытством наблюдала за людьми; у нее был широкий лоб, аккуратная головка и круто выгнутая длинная шея. Все ее стати – правильно скошенные плечи, глубокая грудь, округлые бока, мускулистое тело, длинные сильные ноги, тонкие бабки, твердые, как кремень, копыта – были бесподобны. Помимо всего, кобылка двигалась настолько грациозно, что казалось, она плывет по воздуху, не касаясь земли. Не доходя нескольких ярдов до ограды загона, кобылка вдруг рванулась прочь легкой рысью, напоминающей полет пушка семян над травой.

– Она великолепна, – наконец проговорила Аннунсиата.

– Вы правы, – согласился Кит. – Я еще никогда не видел такой красивой лошади.

– Она очень похожа на свою бабушку, – заметил Ральф. – Кит, помнишь кобылу Мэри, Психею?

Открыв ворога, он вошел в загон, и кобылка потянулась обнюхать его. Поймав ее за гриву, Ральф подвел кобылку к ограде.

– Идите сюда, поговорите с ней, Аннунсиата, – позвал он. Аннунсиата вошла в загон и восхищенно оглядела лошадь, а та обнюхала ее и тихо фыркнула, позволив погладить себя. – Вы ей понравились, – улыбаясь, заметил Ральф. Кобылка не сводила с Аннунсиаты своих больших темных глаз, в глубине которых солнце зажгло золотые искры, как на старинных гобеленах, – так и должно быть, верно?

– Что вы имеете в виду? – спросила Аннунсиата, поглаживая шелковистую крутую шею кобылки.

– Она ваша, – Ральф усмехнулся, заметив ошеломленное выражение на лице Аннунсиаты. – Да, я не шучу. Ее зовут Голдени. Сейчас грум принесет седло и уздечку, так что вы сможете сесть верхом. Я сам выездил ее, и она стала смирной и послушной; и конечно, я заранее поговорил с вашей матушкой и все уладил. Она ваша, Аннунсиата, – девушка молчала, не в силах найти слова, чтобы поблагодарить Ральфа. – Теперь вы наконец сможете использовать те украшения. Вам уже пора иметь настоящую лошадь.

Пришедший грум оседлал Голдени, Ральф подсадил Аннунсиату в седло, и кобылка рысью понеслась вокруг загона. Аннунсиате показалось, что она летит, настолько эта скачка была непохожа на вялую рысцу Нода; Голдени скользила над землей, как перышко, без труда неся новую хозяйку. Ее рот оказался настолько мягким, что Аннунсиата управляла ею легчайшими движениями поводьев. Двое мужчин, улыбаясь, наблюдали за ней.

– Вместе они прекрасная пара, – произнес Ральф. – Аннунсиате сейчас самое время ездить на хорошей лошади.

– Голдени великолепна, подстать Аннунсиате, – отозвался Кит.

Ральф взглянул на юношу с сочувственным пониманием.

– Как и Аннунсиата для тебя. Кит покачал головой.

– Если бы это было правдой! Как бы мне хотелось, чтобы она тоже так считала.

– Сробеешь – пропадешь, – поговоркой ответил Ральф.

Кит печально улыбнулся и попытался оправдать свое решение:

– Когда вернется король... когда я получу назад свои земли...

– Конечно, – ободряюще отозвался Ральф. – Все будет хорошо, когда вернется король.

На рассвете 26 мая корабль «Нейсби», только что переименованный в «Короля Карла», поднял якорь и вышел из Гааги в Дувр. На нижней палубе, с кормовой стороны судна двое молодых людей, облокотившись о гакаборт с подветренной стороны, наблюдали, как убегает вдаль берег. Начинался ясный, солнечный день, обещающий быть жарким; невысокие волны плескались о деревянное днище судна, пока оно выходило из-под прикрытия залива на простор. Паруса наполнились ветром, и судно легло на верный курс, скользя вперед подобно горячему коню, пока матросы управлялись с парусами, чтобы держать судно по ветру. Волосы молодых людей, у одного – прямые и светлые, у другого – темные, спадающие непокорными локонами, – растрепал ветер. Темноволосый мужчина поднял голову и принюхался, как охотничий пес.