Черный жемчуг

Несмотря на хлопоты, связанные с обстановкой комнат, позированием и возней со щенком, Аннунсиата начала испытывать одиночество, ибо ее живот уже не позволял ей появляться в обществе, к тому же по вечерам ее клонило в сон. Аннунсиата настояла, чтобы Хьюго не пропускал из-за нее ни одной вечеринки, и тот лишь слабо возразил. Время от времени ее навещал король, но после полугода блестящей жизни первой красавицы двора Аннунсиата чувствовала себя внезапно забытой, видя, как река жизни проходит вдалеке от нее. Неожиданно Аннунсиате захотелось иметь компаньонку, но единственная женщина, которую она могла представить в этой роли, была Люси, а она как раз уехала из Лондона. Ричард получил назначение в посольство в Кливз, где должен был встретиться с принцем Рупертом, и Люси пришлось последовать за ним. Впервые после приезда в Лондон Аннунсиата затосковала по дому, по Шоузу и матери, Эллин и даже Кэти и Элизабет. Однажды утром, когда Хьюго ушел играть в теннис с королем, в апартаментах Аннунсиаты появился посетитель.

– Кто там еще? – раздраженно произнесла Аннунсиата. – Я не желаю никого видеть – все появляются здесь только чтобы пожалеть, как много событий я упустила. Вчера этот кот Белленден не сумел сообщить ничего лучшего, кроме того, что теперь все увиваются вокруг Бесс Гамильтон.

– Это некий джентльмен, миледи, – почти с негодованием ответила Берч. – Он спрашивал милорда, но когда узнал, что вы дома одна, пожелал побеседовать с вами. Он сказал, – тон горничной выражал величайшее недоверие к незнакомцу, – он сказал, что его фамилия Морлэнд.

Аннунсиата вскочила.

– Ральф! – закричала она. – Это должен быть Ральф – он такой высокий, светловолосый, с серыми глазами?

– Затрудняюсь сказать, миледи, – отрезала Берч.

– Неважно, пригласи его сюда скорее. Должно быть, это мой кузен Ральф, – Аннунсиата бросилась к зеркалу, стоящему в углу, расправила складки своей блузы и слегка пощипала щеки, чтобы они зарумянились, а потом подхватила Шарлеманя и расположилась в позолоченном кресле со щенком на коленях. Берч вновь появилась в дверях и отступила, неохотно позволяя посетителю войти. Он шагнул в комнату, иронически усмехнулся и отвесил такой низкий поклон, что тот скорее выглядел пародией на вежливость.

– Дорогая моя леди Баллинкри, – заговорил Эдуард. – Как я рад, что вы ничуть не изменились!

– Ну, дайте взглянуть на вас, – попросил Эдуард, когда Берч принесла им вино и неохотно удалилась. Аннунсиата засмеялась, подала ему обе руки, а Эдуард отступил назад, медленно обходя ее. – Знаете, – продолжал он, – я никогда не был склонен восхищаться женщинами в... гм, положении – в сущности, я часто думал, что женщинам положено не выходить из дома от самого зачатия до родов, но, должен признаться, дорогая виконтесса, вы вполне примирили меня с этим состоянием.

– Что за глупости – я выгляжу ужасно, и вы это знаете, – капризно откликнулась Аннунсиата.

– У вас розовые щеки, блестящие глаза и сияющая улыбка, и если такой вас сделала не беременность, значит, виноват мой визит. Подумайте сами, Нэнси, чему еще можно приписать такой цветущий вид?

Аннунсиата почувствовала, как забилось ее сердце.

– Никто, кроме вас, не называет меня так, – произнесла она. Они смотрели друг другу в глаза, и Аннунсиата вспоминала, какой опасный флирт подчас затевала она с Эдуардом в прошлом. Она резко высвободила свои руки и прошла к столику, на котором стоял поднос с вином. – Хотите вина, комиссар? – Ее рука дрожала, пока она наполняла кубок, но вскоре Аннунсиате удалось овладеть собой. – Возьмите, – она обернулась и протянула Эдуарду кубок. Эдуард не двинулся с места и пристально наблюдал за ней. – Не надо так смотреть на меня, Эдуард, – попросила она, затаив дыхание.

– Вы помните время, когда мы уезжали из дома вместе и целый день скакали верхом по полям? – спросил он. Она не ответила, но выражение ее лица объяснило Эдуарду, о чем она думает. Потянувшись, он взял кубок, другой рукой обхватив ее запястья так, что Аннунсиата не смогла высвободить их. – Помните, что я предсказывал вам? – Она кивнула. – Это начало, Нэнси, – только начало. Впереди вас ждут великие времена. Я слышал о вас, первая красавица королевского двора.

– Теперь уже не красавица, – ответила Аннунсиата с горестной улыбкой. – Видите, я сижу здесь в одиночестве, всеми покинутая...

– О, все это временно. Как только у вас будет ребенок, все пойдет по-прежнему. Говорят, что король влюблен в вас – это правда, дорогая?

– Он очень добр ко мне, – ответила Аннунсиата. – Но в его доброте нет ничего непристойного.

– Об этом я тоже слышал, – подтвердил Эдуард. Он всматривался в лицо Аннунсиаты, как будто ища ответа на невысказанный вопрос. – Ходят и такие слухи, что леди Баллинкри – самая добродетельная женщина при дворе, – он умудрился придать своей фразе легчайший оттенок вопроса.

– Хьюго и я очень любим друг друга.