Чёрным по чёрному

«Чем переманил?» – подумал Даффи. Но не успел он спросить, как все три создания разом кинулись вперед, точно пущенные одной тетивой. Одно врезалось в Даффи и свалило его на пол, когтями пытаясь добраться до глаз, пока ирландец, закрывшись одной рукой, другой бил кинжалом. Аврелиан уронил лампу, но та, не разбившись и продолжая гореть, откатилась в угол.

Уже вторая тварь насела на Даффи, пытаясь вспороть ему живот, по счастью, на время озадаченная кольчугой под кожаным камзолом. Даффи как заведенный колол кинжалом, и, хотя лезвие через раз погружалось в мягкое брюхо, если не отскакивало от кости, первое создание продолжало раздирать когтями его лоб и щеки. Он чувствовал, как собственная горячая кровь проникает ему в уши, а чужая стекает на руку, сжимающую кинжал, заставляя пальцы скользить. Все запахи перебивала вонь от меха, а слышал он лишь собственные отчаянные вопли.

Внезапно что-то с силой врезалось в существо, оседлавшее его грудь. Ирландец высвободился и по рукоять всадил кинжал в лицо другого нападавшего, примерно туда, где под мехом должен был располагаться глаз.

Существо повалилось, рванувшись так, что кинжал выдернуло из руки Даффи.

На четвереньках он развернулся к первому – и увидел лишь два распростертых на полу неподвижных тела. Он обернулся, чтобы глянуть, как там Аврелиан, но старый волшебник уже отпихивал обмякший труп в сторону, чтобы подобрать лампу. Даффи облегченно выпрямился, потом его колени подломились, и он, скорее, рухнул, чем сел.

– Я думал… их было… всего трое, – еле выговорил он. – О, ясно!

Аврелиан подошел со своей лампой, и теперь Даффи заметил, что четвертое существо, сбросившее когтистую тварь с его груди, было иного сорта. Ногой он перевернул труп и вновь увидел глаза со зрачком-щелочкой и широкую, но теперь совсем безжизненную ухмылку. Горло их нежданного союзника было от уха до уха распорото когтями, но рукоятка его короткого меча торчала из пушистой белой груди паучьего отродья.

– Он, видно, решил сам заплатить пошлину, – констатировал Аврелиан. – Хватай кинжал и меч, если желаешь, – я, впрочем, думаю, нужды в них больше нет, – и пошли. Нам крупно повезет, если лампа не потухнет на полпути. Даффи покоробил легкомысленный тон Аврелиана.

– Здесь отдал жизнь доблестный воин, – угрюмо проронил он.

– Э? Ах да, наш глазастый приятель. Верно. Расплата за храбрость – смерть, равно как и расплата за все остальное. Разменная монета королевства. Если скорбеть о каждом достойном человеке, умершем за нас, то и с постели до горшка не доберешься. Идем.

Ирландец оперся на онемевшие руки, с трудом нашел силы встать – ноги его тряслись. Перед глазами все плыло, и, чтобы не лишиться чувств, он вынужден был опереться о стену и смотреть в пол, стараясь дышать поглубже.

– Постель ждет тебя, – сказал старик. – Вперед и вверх.

Свет и вправду потух посреди подъема по тесной винтовой лестнице, но они ощупью выбрались наверх без новых происшествий. Даффи был еле жив и воспринимал происходящее точно во сне. Сильной боли он не чувствовал, но все тело распухло и горело, вдобавок его трясло. После бесконечного шарканья в темноте изменение температуры вокруг побудило его открыть глаза и оглядеться. Они вновь были в старой заброшенной часовне, тускло освещенной занимающимся рассветом.

– Откуда… – прохрипел ирландец, – должны были непременно узнать меня или мой голос? Все они?

– Тебе нужно выпить, – сочувственно сказал волшебник.

– Пожалуй, – поколебавшись, согласился Даффи, – но меня тут же вырвет.

Аврелиан запустил руку под мантию.

– Держи, – протянул он Даффи засушенную змею. – Покури.

Ирландец с сомнением оглядел тонкий силуэт змейки на фоне окна, покатав ее между пальцами.

– Вроде табачных листьев с островов Заката?

– Не совсем. Доберешься сам до своей комнаты?

– Да.

– Возьми еще вот это. – Аврелиан протянул маленький кожаный мешочек, туго перевязанный витком проволоки. – Здесь средство от загнивания плоти. Перед тем как лечь, умой лицо и вотри это в раны. Если повезет, то и шрамов не останется.

– Господи, какие там шрамы! – Даффи добрел до двери, открыл ее и обернулся. – Отчего, если никто не спускался туда столько лет, все они понимают современный австрийский?

Даффи не мог толком разглядеть выражение лица волшебника, но тот, казалось, грустно улыбнулся.

– Этой ночью на австрийском не было произнесено ни одного слова, за исключением нескольких твоих фраз в мой адрес. Все разговоры с туннельными крысами шли на древнем боийкском диалекте, приправленном искаженной латынью; создание же из колодца пользовалось тайной безымянной речью, известной задолго до появления людей. Даффи рассеянно кивнул.

– Тогда я-то как понял?.. – Он пожал плечами. – А почему нет? Чудесно. В другой раз поговорю с барсуками на языке жестов, как пить дать поговорю. Да. И что же я им скажу? Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.