Чероки

На следующий день Жорж вышел из дома в пятнадцать часов сорок минут и взял на бульваре Вольтера такси, которое высадило его у левого бока Нотр-Дам, рядом с дверью, за которой узенькая винтовая лестница ведет наверх, к башням, изобильно разукрашенным козлами и единорогами, фениксами и сфинксами, чудищами пешими и чудищами на слонах, драконами, пожирающими друг друга, свирепыми орлами и омерзительными обезьянами. Отсюда, из-за парапета башен, Сена казалась темным ручейком, заключенным в каменные пределы, укрощенным и совершенно безвредным. Стоял будний день, и сезон не туристский, так что желающих выцарапывать свои инициалы на химерах почти не было. Жоржу не составило никакого труда засечь Фергюсона Гиббса, который справлял малую нужду возле аркбутана. Англичанин обернулся, расплылся в широкой улыбке и подошел к нему, застегивая ширинку.

— Я прочел ваше объявление! — торжествующе сказал он. — Как вы думаете, там, внизу, собрались какие-нибудь дурни на крещение Пепито?

22

Гиббс занимал виллу в три этажа, окруженную небольшим парком, в пятнадцати километрах к югу от Парижа, по направлению к Со. На вилле имелись: слуга-сенегалец, «Стейнвей» и два холста Пикабиа в холле. «Хотя я не так уж люблю Пикабиа, — извинился англичанин, — а вы?» Имелась здесь также и жена Гиббса, крайне пылкая, экспансивная рыжая особа с ярко-зелеными веками и ярко-красными губами. Жорж даже не представлял себе, что Гиббс может быть женат, а главное, что ему могла достаться такая супруга.

За ужином Этель Гиббс вытащила из Жоржа подробный отчет о его приключениях, потом разговор перешел на завещание Ферро.

— Я очень рассчитывал на вас, — напомнил англичанин. — Печально, что все сложилось так неудачно.

— В настоящий момент ситуация крайне сложная, — сказал Жорж, — эти типы буквально наступают мне на пятки.

На стол села худосочная муха и пошла блуждать между крошками. Гиббс схватил зубочистку, секунду подержал ее над мухой, затем метким молниеносным движением проткнул и предъявил остальным свою жертву, истошно жужжавшую на острие.

— Браво, — сказал Жорж.

— Мииилый, — протянула Этель.

Англичанин издал нервный смешок английского школьника, выхватил пару редисок из салатницы, встал и исчез.

Жорж остался наедине с Этель, наступило молчание. Они переглянулись поверх своих бокалов.

— Все образуется, вот увидите, — мягко сказала она. — В конце концов они поймут, что вы здесь ни при чем. А почему бы вам просто-напросто не объясниться с ними, раз и навсегда?

— Это слишком сложно, — сказал Жорж. — И потом, я ищу женщину, и это тоже сложно, — повторил он, — мне никак не удается ее найти.

— Женщину? — с улыбкой переспросила Этель.

— Я имею в виду не любую женщину, — пролепетал Жорж, — а определенную женщину, которая носит определенное имя.

Она снова улыбнулась и вынула из золотого портсигара сигарету с золоченым мундштуком. Когда Гиббс вернулся в столовую, Жорж молча чистил апельсин, а Этель выводила на скатерти узоры кончиком красного ногтя. Едва ее муж сел за стол, как она встала и в свою очередь куда-то скрылась. Англичанин принялся сметать крошки, рассыпанные вокруг его тарелки, в маленькую светлую кучку.

— Она не всегда в хорошем настроении, — сказал он полушепотом. — Видите ли, сейчас, совсем недавно, у нас возникли денежные затруднения, и это ее раздражает. Да, я действительно рассчитывал на то дело, — повторил он. — Очень, очень прискорбно. Идемте, я вам покажу вашу комнату.

Комната выходила на юго-восток, к оконным стеклам приникли черные конечности высокого каштана, тонкие и ломкие, а на следующее утро подернутые инеем. Потом немного потеплело, потом на много дней зарядил упорный дождь; он лил как из ведра, не ослабевая ни на минуту, словно небеса решили устроить второй всемирный потоп. Фергюсон Гиббс часто запирался в библиотеке вместе с женой, переписывал счета, вскрывал пакеты с эзотерическими трудами Фритьофа Шюона или Отца Анизана [37]; эти книги ему ежедневно доставляли почтой, и он складывал их в стопки не читая. Почти каждый вечер он ездил в Париж, где его адвокат помогал ему спасаться от своры кредиторов. Но вскоре оказалось, что адвокат сам примкнул к той же своре, и рыжий англичанин стал возвращаться домой после своих хлопот все более измученным, обездоленным и мокрым, потерянным и убитым, с таким отрешенным взглядом, словно стекла его очков безнадежно запотели. За столом все жаловались на скверную погоду.

В конце концов Гиббс отказался от своих безрезультатных набегов в Париж, и тут же, автоматически, кончился дождь. Этель объявила, что они приглашены к друзьям, живущим по соседству, вместе с другими друзьями и, конечно, с друзьями друзей, словом, вечеринка обещает быть занятной. Жорж тоже может пойти с ними.

— Мне кажется, это не очень-то разумно, — осторожно заметил Жорж.

— А кого вы боитесь там встретить? — возразила Этель. — И потом, представьте себе, вдруг онатам будет, а вы — нет!

— О ком вы говорите? — спросил англичанин.

— Поедемте, поедемте, — настаивала она. — Если вашей дамы там не окажется, я вас познакомлю с Флоранс.