Черт нас рассудит (СИ)

-- А насчет жратвы. Я-то это дело хорошо знаю. У нас в семье все покушать любят. И готовить у нас все мужчины умеют. И работников мы хорошо кормим, не то что некоторые... Так вот, мой дед, который служил в "Луизианских тиграх", много рассказывал, как на войне кормили. То, что вы ели, это в начале войны так было. А потом... То, что в последний год жрали, этого даже последний бродяга не станет. Плохо у наших было с едой, да и со всем было остальным было плохо.

-- Так и у бошей так было. Честно говоря, если б не их проблемы со снабжением, они бы нас побили. И ваши, американцы, на помогли бы. - Сказал Эмиль.

-- Может, и так. Тебе виднее. Но немцы - страшный противник, -- согласился Майкл.

-- А вот за наших воевали и французы, и немцы. Причем, не только американские, были и те, кто с Европы приехал. - Вставил повар.

Эмиль отозвался.

-- Да, я слышал об одном примечательном немце. Между прочим, дворянин, богатый человек. Он приехал воевать за Конфедерацию. Лихой был кавалерист, говорил, что лично зарубил сто янки. А потом до конца его жизни, над его фамильным замком развевалось знамя Конфедерации. И для ваших в этом замке всегда были двери открыты*.

(* Реальный факт. Данного герра звали Херос фон Борке. Ввиду богатырского сложения был известен как "гигант в сером". Примечательно, что свою дочь он назвал Каролиной Вирджинией.)

А дальше дело пошло чисто по-нашему. Троица пристроилось в закутке возле как-то то сарая, то ли амбара с бутылкой и закуской. Правда, наше уединение продолжалось недолго. Вскоре нарисовался мужик, по виду - интеллигент. Даже в очках. Да-да, в Америке тоже имелись интеллигенты. Правда, к счастью для Штатов, их особо не слушали. В самом деле, если бы тут кто-то объявил себя "совестью нации". Ему тут же посоветовали адрес доктора...

Но вот этот тип был именно интеллигентом.

-- Господа, вы ведь тностранцы?

-- Ну, кое-кто иностранец. Мы двое - французы. - Эмиль произнес это с очень конкретной интонацией. Типа мечешь заводку? Давай, мечи и приготовься получать ответку.

Тип очень хорошо понял.

-- Господа, я ни в коей мере не хотел вас обидеть. Тем более, вы французы. А мы, жители Нью-Орлеана, прекрасно помним, чем наш город обязан Франции. Позвольте представиться, Фил Старк, редактор журнала "Побережье".

-- Коллега, значит, -- ну, садитесь.

Фил сел, выставив на колоду, которая заменяла стол, бутылку кубинского рома. Точно интеллигент. Простые люди тут пили самогонку. А ром можно купить только в городе. Максим хмыкнул, он вспомнил, как на его глазах этот ром грузили на катера.

Разумеется, для начала выпили. Потом поговорили о всяком-разном и выпили ещё. Наконец, Фил начал разговор.

-- Господа, вот во Франции, наверное, знают о Юге только по "Хижине дяди Тома"?

-- Ну почему же. Я ещё читал Жюля Верна, "Север против Юга". - отозвался Эмиль.

-- Гм. При всем уважении в мистеру Верну, должен сказать, что это не лучшее его произведение.

Максим про себя согласился. Он читал эту повесть уже в этом мире, на пароходе. И сделал вывод: такое годится, разве что, для школьников младших классов. Произведение являлось не фантастическим, а приключенческим с налетом детектива. Вот только герои были донельзя картонными. Все сторонники Севера и негры описаны как до отвращения правильные и благородные. А южане, соответственно - сплошь гады и подлецы. Да и детективный элемент, являвшийся главным двигателем сюжета, Максим просек примерно на половине книги. Дальше читать было просто скучно.

Эмиль не стал спорить о творчестве Жюль Верна, а зашел с иной стороны.

-- Но, согласитесь, весь "анти-Том"* тоже не блещет. Я не говорю об их художественных достоинствах, но как контпропаганда они полностью провалились.

(* "Анти-Том." Художественные произведения, написанные южанами с целью нейтрализовать пропагандисткий эффект романа Бичер-Стоу. С момента выхода "Хижины..." в 1852 году и до начала Гражданской войны было издано более 50 романов и повестей. Я не могу решить, ставить ли разбор Коньковым "Хижины дяди Тома" в текст. Пока что выложу отдельным файлом.)

-- Это верно, -- вздохнул Фил. -- К сожалению, авторы пошли по самому примитивному пути. Если Бичер-Стоу писала о жестокости рабовладельцев, то авторы, писавшие против неё, стали описывать такую идиллию, что в неё поверить невозможно. Разумеется, идиллии не было. Да и бывает ли она? Но вот я, практичный американец, задам вам вопрос. Перед Гражданской войной мужчина-невольник стоил примерно 1200 долларов. Это примерно вдвое больше, чем годовой доход средней фермы. Так вот, объясните, зачем хозяину портить такое ценное имущество? Вот рядом сидят множество фермеров. Разве они издеваются над своими коровами и лошадьми?

Эмиль от такого несколько прибалдел. Такого подхода он явно не ожидал. Но тут же оправился и кинул ответку в гуманитарном ключе.