Черт с тобой(СИ)

Николай Владимирович хлопнул в ладоши: "Господа, господа, вот живой человек согласился нам поведать о теперешней жизни". Все сразу притихли. И рассказал я покойникам про наше село, потом истории всякие, а в конце поведал про уклад, и что крестьян больше никто не обижает, и живут они не так, как их деды, и прадеды, что все поменялось. После долгого молчания Николай Владимирович подошел ко мне и протянул тугой кошелек: "Что ж бери, нам теперь это ни к чему. Благодарствуем за рассказ".

Татьяна Николаевна тоже подошла ко мне: "А ведь я ему еще тогда говорила, нельзя так сильно узду затягивать... порваться может". Она поцеловала меня в лоб, и я очутился посреди холодной пустой комнаты, через разбитые окна уже был виден рассвет, вокруг никого".

Степа Яров запрыгнул в новую бричку: "Ну, все, мне в город пора, я уже и квартирку прикупил, и весьма приличную". На его поясе висел слегка похудевший кошелек, лицо светилось радостью. И вот его новая бричка, груженая чемоданами, скрылась за поворотом. Мужики разошлись.

Как во горнице, горнице,

Во светлой было светлице.

Во светлой было светлице,

Тут ходила и гуляла,

Тут ходила и гуляла

Молодая боярыня,

Молодая боярыня,

Что Татьяна Николаевна,

Что Татьяна Николаевна

Подходила к окошечку,

Подходила к окошечку,

И смотрела в стеклышко.

И смотрела в стеклышко,

Что светел ли светлый месяц,

Что светел ли светлой месяц,

Что весел ли мой милой друг...

20. Последняя запись.

Эти тетради, а так же другие документы касаемо родного села передал мне мой дед Степан Ильич Яров. Вот последняя запись, сделанная старостой.

"Никольщину справляли широко. Бычка - Микольца после покрова отняли от стада и стали откармливать всем селом. А как настал срок - в четверг повели его на Волохов курган. Снег был совершенно не глубокий, а так - для настроения. Так же многие несли подаяния великому Николе и возлагали от всей своей души и любви. После того, как отец Терентий прочел молитвы и окропил Микольца водой, бычка зарезали и отдали попу заднюю правую ляжку. Так же большой кусок мяса снесли колдуну Ивану. Отец Терентий со старцем Михаилом обошли все подворья и скотинку, и все во дворах, и сами избы окропили святой водой. После обедни во дворе у бабы Нюры расставили образа, а перед иконой Николы и перед стодами у родника поставили по караваю со свечей. На столы накрыли хорошо: студень, лапша с мясом, плошечники, скорошники, пива много. И закатили пир горой.

Святки тоже широко справляли. Парни рядились мертвецом, мельником, кулашником и так ходили по домам развлекали девок и детвору. Киселева сделали говядиной, внесли в избу и предлагали девкам куски. Они же, бесстыжие, хватали его кто за ногу, а кто и за шышку. И в лошадь играли, и бражничали. Слава Николе - русскому богу!"

Такова последняя запись в тетради. Аккурат перед случившейся бедой мой дед приехал в село и успел собрать записи, сделанные сельчанами, чтобы издать в городе книжку. Но церковное руководство, прознав про это, запретило "чертовщину разводить". То же было и при моем отце - советские журналы навесили на рукописи ярлык "пережитка прошлого", и вернули назад. Поднимая пыльные уездные архивы и записи краеведов, общаясь с потомками, оставшихся в живых сельчан, мне с огромным трудом удалось восстановить события той последней весны.

По теплу вернулся из психиатрички сын кузнеца Игната. Жители сначала относились к нему с опаской, но потом, видя, что Васек перестал огню молиться и костры разводить, успокоились. Да и отрадно было видеть радость в глазах родителей. И вот, когда сошла вода и настала весенняя сушь, выбрался Васек ночью из дома, отрыл спрятанные, скорее всего в овраге, керосин и колья, да отправился по селу. Каждую дверь парень подпирал колом и обливал керосином, под окна тоже лил керосин. Потом запалил факел и побежал по улице, поджигая дом за домом. Через несколько минут пылало все село. Люди кричали, немыслимо, скотина ревела, а Васек носился по деревне с криками: "Жертва, жертва!" Горела и поповская изба. В общем, осталось в живых лишь человек пять, остальные все погибли в огне. Мой дед в это время уже жил в городе, и поэтому спасся.

Вот почему я так бережно храню эти ветхие страницы - они говорят о том, что между жизнью и смертью один шаг. И если не слушать свой внутренний голос, можно шагнуть в бездну, и уже через несколько лет никто на этой Земле о тебе не вспомнит. Будьте осторожны всегда.