Черта прикрытия

— Разумеется, они могли бы это осуществить. Но зачем им передавать вашу закодированную ментокопию через три с половиной тысячи световых лет на корабль Культуры, не позаботившись даже снабдить сопроводительными документами? Кроме того, просто нахлобучив на голову умирающего индукционный колпак, каким бы сложным ни было такое устройство, получить столь подробную и самосогласованную личностную копию, как ваша, за несколько последних секунд жизни не удастся. Никто не смог бы провернуть такой фокус, даже имея вдоволь времени и располагая медицинской установкой высшего класса. Мельчайшие детали, которыми изобилует ваша копия, такому прибору не под силу запечатлеть, даже когда субъект вполне спокоен и настроен соответственно. Полнофункциональное нейросетевое кружево прорастает сквозь мозговую ткань и становится ее неотъемлемой частью. Этот процесс длится годы, и только так можно отразить в слепке любую деталь разума, с которым сосуществует сеть. Именно такое кружево, вероятно, и было внедрено в ваш мозг. Разумеется, вместе с интегрированным устройством переноса запутанных состояний.

Она воззрилась на Сенсию.

— Я совершенна? Я — полная и точная копия?

— Нельзя быть абсолютно уверенной в этом, но я подозреваю, что так оно и есть. Между вами-умершей и вами-воплотившейся здесь разница ничуть не значительнее, чем между вами-заснувшей вечером и вами-проснувшейся следующим утром.

— И все это благодаря устройству переноса?

— Преимущественно. Отосланная личностная копия должна полностью соответствовать оригиналу, если только коллапс суперпозиции вообще имел место.

— Что-что?

— Перенос запутанных состояний — превосходный метод, но он слишком часто не срабатывает. Это происходит приблизительно в двух процентах случаев. Таким образом, технология это страшно рискованная, и ею почти никто не пользуется. Обычно ее применяют как последнее средство спасения в военное время, когда лучше этот выход, чем никакого. Может быть, некоторые агенты ОО тоже испытывали на себе перенос. Но вообще-то к нему почти никогда не прибегают.

— И все же чаши весов качнулись в мою сторону.

— Да уж. Согласитесь, это лучше, чем смерть.

Сенсия помедлила.

— Но мы так и не нашли ответа на более настоятельный вопрос: как так получилось, что в вашей голове возникло полнофункциональное нейросетевое кружево резервного копирования личности, снабженное встроенным механизмом переноса запутанных состояний в чрезвычайно удаленную завещательную подсистему корабля, о самом существовании которого помнят немногие из ныне живущих?

Сенсия обернулась к Ледедже и пытливо посмотрела на девушку.

— Отчего вы хмуритесь?

— Я кое-что вспомнила.

Она встретила его — это — на приеме в зале для почетных гостей Третьей Эквабашни, откуда можно было попасть на один из пяти космических лифтов, возведенных по экватору планеты Сичульт. Джлюпианский корабль, прибывший для торговли и культурного обмена, только что пришвартовался.

Делегация высокопоставленных функционеров Джлюпе, галактической цивилизации высокого уровня, с которой Вепперсу удалось наладить тесные коммерческие связи, покидала борт судна. Неустанно вращавшийся, точно карусель, зал имел форму огромного бублика, безостановочно скользившего вокруг причала. Из его слегка скошенных окон открывался захватывающий, вечно переменчивый вид на планету далеко внизу.

Как ей теперь припомнилось, джлюпиане выглядели так, будто целиком состояли из локтей или колен. Эти уродливые крабообразные существа с двенадцатью конечностями отдаленно напоминали выползших на сушу мягкопанцирных крабов, только очень больших, а от того, что заменяло им кожу или панцирь, исходило светло-зеленое сияние. Главный сегмент джлюпианского тела, которое в целом немного превосходило размерами свернувшегося клубком человека, был снабжен короткими стеблеобразными ножками, на кончиках которых торчали по три глаза. Джлюпиане предпочитали, впрочем, не перемещаться на многосуставчатых ногах, а парить в воздухе на чем-то вроде металлических подушек. Синтезированные голоса, передававшие речь инопланетников, раздавались оттуда же.

Это случилось десять лет назад. Ледедже едва исполнилось шестнадцать, она только-только начинала воспринимать себя как женщину и свыкаться с мыслью, что глубинные татуировки, покрывшие все ее тело, делают ее объектом искреннего восторга и восхищения окружающих, куда бы она ни явилась. Впрочем, это и было ее единственным предназначением, как полагал Вепперс, а с ним и весь остальной мир.