Черте что и стремный ангел (СИ)

Он был таким страстным, таким умелым, а то, что он творил своими губами и языком… мммм, это непередаваемо. В тот момент я почувствовал, что становлюсь невесомым, растворяясь под его ласками. Всё тело сводило мучительно-сладкими судорогами и, казалось, что мир сейчас взорвётся и рассыплется на мириады осколков, каждый из которых переливается всем радужным спектром. Эти осколки превратятся во вспышки взрывающихся фейерверков, и наступит… что наступит, я не успел понять, потому что Ангел перевернул меня на живот и, подхватив под грудь, поставил на колени.

Мой хвост в его руках, не вырвешься, но я и не хотел вырываться, я уже полностью отдался во власть ему. А он… он сделал мне настолько больно, что я даже не мог себя контролировать. Боль была дикая, разрывающая. Я не мог понять, что происходит. Почему вдруг из ласкового и нежного, дарящего наслаждение Ангела, Абалим превратился в дикого рычащего зверя? Что я сделал ему плохого, что он вот так поступал со мной? Он что-то говорил о том, что надо немного потерпеть, и совсем не больно, и будет хорошо, но я не мог терпеть. Я вырывался и рыдал, мечтая только о том, чтобы он прекратил это всё. Но, в то же время, я не хотел, чтобы он отпускал меня.

А потом… потом он что-то прошептал, что-то произошло, и боль исчезла. Совсем. Я решил проверить и слегка подался навстречу ему. Больно не было. Он начал двигаться внутри меня, постепенно ускоряя темп. Мне стало настолько хорошо, настолько, что я уже не мог ни о чём думать. Мои стоны смешались с его хриплыми рыками, его рука на моём члене (спасибо, Тениус, называю вещи своими именами), его толчки глубоко внутри меня, чувство наполненности, приятное растягивание и что-то, что идёт изнутри, что разливается по телу, заставляя дрожать, задыхаться, стонать и кричать. Что-то, что сводит с ума, охватывает всё тело огнём, выжигая в душе долгожданный катарсис. Я настолько ничего не соображал в тот момент, что появись там кто угодно, я бы не смог остановиться. Меня несло со скоростью света, ураганом сметая всё, стремясь к наивысшей точке наслаждения. Кульминация этого атомного взрыва сотрясла меня извергающейся лавой, вырывая из груди непристойные, дикие вопли. Где-то вдалеке слышу низкий стон Абалима, понимаю, что и он тоже…

- Варфоломей! – грозный рык отца вернул меня на землю, резко вырвав из мечтательных грёз. Блин, как я мог забыть, что он стал свидетелем моего… наших… в общем, свидетелем. Что же теперь будет? – Ты совсем оглох уже? Где ты летаешь? Варфи, я к тебе обращаюсь!

- Да, папа.

-Да, папа, – передразнил меня он, – ты вообще соображаешь, что натворил? Соображаешь, дурья башка? Ты ж меня на все миры опозорил! Где же это видано, чтоб Демон дьявольских кровей под Ангела ложился?! Неслыханно! Позорище!

С каждым его словом я всё ниже наклонял голову, на глазах выступали слёзы, а горло перехватило спазмом. Даже сказать ничего не мог в своё оправдание. Да и что говорить? Что теряю голову, находясь рядом с этим Ангелом? Что схожу с ума от его прикосновений? Что пойду на всё, лишь бы быть с ним? Что хочу его до судорог в мышцах? Что… люблю его? Но это ведь, действительно, позорище, и Тениус говорил. Я понимал, что совершил нечто непоправимое, но если бы отмотать назад время, я бы не поступил иначе. Понятное дело, отцу эти мысли озвучить я не решился, потому и молчал, чем бесил его ещё больше.

- Молчишь? Сказать нечего? Зато твой дружок языкастый умеет разговаривать! Жирно так базарит, борзо! Мне! Самому королю всея Ада такие эпитеты заворачивал! А ты? Не сопротивлялся ему, не вступился за честь отца, ничего не сделал из того, что должен. Вместо этого, ты стоял перед ним на коленях, как последняя подстилка! Стонал под ним, как конченая шлюха! И это мой сын? Дешевка! Давалка! Да я тебя в бордель сдам, пусть тебя вся преисподняя теперь имеет, после такого-то… – мои всхлипы прервали его словесный поток, и он внезапно замолчал. Я уже не мог сдерживать рыдания, но рвались они из меня не столько из-за тех обидных слов, что я услышал от отца, а сколько из-за того, что я отчётливо понял, что теперь я вряд ли увижу Абалима хотя бы ещё раз. – Ты чего, Варфи? Чего плачешь-то?

- Я… я… он… меня, а я… его… – наплевав на всё, я хотел, уж было, выложить отцу начистоту обо всех своих чувствах к Абалиму, а дальше будь, что будет, но он перебил меня.

- Что он, Варфи? Что? Он изнасиловал тебя, да? Сынок, скажи мне, не плачь, Варфик, милый, не плачь мой злыдик, бедненький мой, как же я сразу не допёр-то? Ну, конечно же! Конечно! Он насильно тебя заставил, он же держал тебя, тебе было больно, тебя никто не защитил, меня не было рядом, – он полез обнимать меня, бросив руль. Потерявший управление «бумер» чуть не врезался в одну из многочисленных туч междумирья. Опомнившись, отец схватился за руль, оставив меня, наконец-то, в покое. – Не рыдай, мой хороший, не рыдай. У, божье отродье, ну я ему задам! Ну, я ему устрою, сыночку господнему. Он у меня кровавыми молитвами умоется, я ему покажу три господа бога душу мать колумба кристофора бабушку в лысый череп!