Чертенок с пушистым хвостом (СИ)

При мысли, что придется вести его в свою комнату я мысленно взвыла. Может все-таки сказать, что разобралась сама? Перед внутренним взором замаячила преподавательница с ехидной улыбкой. Плевать! То будет завтра, а эта смерть моим нервам уже тут. Стиснула зубы и махнула рукой, показывая вперед по коридору. Хорошо хоть с утра убрать успела. Моя комната по форме напоминала букву «г» с толстой ножкой. И вот в этой «ножке» папа оборудовал небольшой альков для меня, сделав арочный вход с занавесями. Там я поставила кровать. Так что увидеть что-то из «неположенного» было невозможно. Что меня невероятно радовало в данном случае. А вот вся остальная комната… это моя гордость, но не каждый сможет ее разделить. У окна стоял мольберт, рисовала я всегда неплохо, почему и выбрала свою профессию. Мама одно время видела меня студенткой консерватории. Поэтому рядом пристроился синтезатор. Простенькая ямаха, которую мама ненавидела от всей души, мечтая запихнуть в мою комнату пианино. Эта война длилась до тех пор, пока я не бросила музыкалку, в которую она таскала меня чуть ли не силком. Хотя первое время мне там даже нравилось. Огромный ковер с пушистым белым тигром на всю его величину. Это папа привез, не помню откуда. На нем я люблю лежать с Боном. Каське на него нельзя, потому что извалтузит в момент. Хорошо, что она сейчас спит в зале, а то бы примчалась знакомиться. Это она любит. В ладони завозился Гоша.

Точно, забыла я о тебе.

Отправила попугая в клетку. И повернулась к Джин Хо, он рассматривал стену напротив компьютерного стола. В нее был встроен камин: еще одна моя причуда. Он был электрический, но полностью стилизованный под настоящий с декоративной решеткой, кочергой и «горящими» дровами, которые подсвечивались красным, когда он включался. А еще рядом на стене висели мои картины… На одной была Марта на взморье, я нарисовала ее в синем платье, взлетающем от ветра. По-моему вышло не очень, но Марка в восторге. Два наброска Бона, которые так и не стали полноценными картинами потому, что модель отказывалась позировать. Моя фотография с Каськой и… вот тут мне поплохело. По левую сторону камина на уровне пояса висели еще два портрета. Пока что Джин Хо смотрел на Маркин портрет, но как только он повернется сюда…

Не буду об этом думать!!!

Стала так, чтобы загородить их попой и мрачно поинтересовалась:

— Закончил осмотр? Больной вот тут. На столе. — выделила голосом последние два слова.

Парень перевел на меня спокойный взгляд и кивнул, бросая на стул ветровку:

— Кофе хоть угостишь, хозяйка?

Дымясь от возмущения, двинулась на кухню. Что ему тут кафе? Не знаю почему, но, даже не делая ничего предосудительного, он все равно бесил меня.

Одним своим существованием!!!

Когда я вернулась, компьютер радовал глаз рабочим столом с ровными рядами иконок. Он так быстро починил его???

Второй взгляд показал, что предает меня в этом доме не только техника. На коленях у Джин Хо сидела Ванда и с умным видом высматривала что-то на экране. Он тихо разговаривал с ней, а она будто соглашалась!

Прислушалась.

— Нельзя ее к технике пускать. Она не знает, что с ней делать. И учить бесполезно. Вилку в сеть втыкает самостоятельно и то ладно.

Ах ты гад!

Грохнула кружку на стол.

— Не порть мне животное. Ванда — девочка воспитанная, не то что некоторые. Прийти в чужой дом и хозяев хаять.

Парень и ухом не повел, забирая кофе.

— Так тебя Ванда зовут? Красивое имя. Совсем как ты. Умная да еще и красивая — редкое сочетание.

— Зря я тебе в чашку не плюнула. — мою улыбку можно было с полным правом назвать крокодильей. — А ведь так хотелось.

Ванда с укоризной уставилась на меня. Предательница!

— Вот видишь, даже кошке за тебя стыдно. — Джин Хо откинулся на спинку с кружкой в руках. — Тебе доброе дело делаешь, а ты укусить норовишь.

— Спасибо. — моя улыбка вышла еще шире предыдущей. Даже скулы заболели.

— С проявлением благодарности у нас туговато. Я это еще там не берегу понял — вывести его из тебя всегда было трудно, но именно сейчас очень хотелось. До одури. Увидеть, как он выходит из себя и трескается эта ледяная маска спокойствия.

— И какой же благодарности ты хочешь? Чтобы я ушла из спектакля?

— Нет. Я передумал.

— Сам хочешь уйти?

— Это я тоже сделать не могу.

— Почему?

Джин Хо изучал содержимое кружки, поглаживая одной рукой Ванду, которая тихо мурлыкала, трогая лапой геометрический узор на его футболке. Наконец он заговорил.

— Эта работа — Ромкин проходной билет в мир искусства. На показе должны быть какие-то шишки из городского театра. Если им понравится, его будущее у него в кармане.

— Тогда почему он взял на роль меня? У меня нет опыта игры в театре.

— Значит увидел что-то в тебе. Он говорит, что в тебе горит сильный огонь. — резко отставил кружку, вставая, но перед этим мягко и аккуратно опустив Ванду на пол. Я попятилась, но он обошел меня и подошел к левой стене. На которой висели картины, которые я так хотела спрятать от него. Это тоже были портреты.

Его и мой.

Который рисовал он.

Для меня.

Я на нем смеюсь.