Чертополох и терн. Возрождение веры

(…)
Прелестно было прежде это тело,
В меха одето; ныне же истлело.
Я некогда царила во дворцах,
Но время превратило роскошь в прах.
И где теперь прекрасные картины?
Здесь в склепе я одна средь паутины[5]

.

Вполне возможно, что эта сентенция, обращенная будто бы к роскоши вообще, стала для короля поводом оценить тщету собственных усилий мецената и художника. В собственной гробнице в виде полуразложившегося трупа король пожелал изобразить самого себя, у ног мертвеца валяется брошенная держава и скипетр. Можно также считать, что смерть в короне иллюстрирует тщету королевской власти в принципе. Фреска (выполненная Коппеном Дельфтским, придворным художником Людовика XI) кажется насмешкой, но исполнена в соответствии с волей самого Рене Доброго. Здесь натурфилософия примиряет государственную концепцию с христианской верой, которая отмеряет срок любой земной власти. Помимо прочего, Рене, хранителю рыцарского кодекса, было свойственно насмехаться над всем, во что он верит. Несостоятельность «триумфа» и «трофеев» – непременных атрибутов эстетики Прованса демонстрируется здесь с ироничностью, достойной Рабле. Живший чуть позже Франсуа Рабле не упускал случая посмеяться над рыцарским этикетом. Во второй книге эпоса, посвященной деяниям Пантагрюэля, вступив в войну с ужасным великаном Вурдалаком, друзья-гуманисты сооружают «триумфальные» памятники – Пантагрюэль, согласно рыцарскому обычаю, водружает столб, увешанный доспехами поверженных. Панург же, издеваясь над поэтикой трубадуров, составляет столп из рогов, шкуры и передней ноги косули, которую съели на пирушке, из дырявого котелка, лапок голубей, деревянного вертела, солонки и ушей зайца. Панург украсил столп трофеев стихами:

Здесь четверо пьянчужек, сев кружком,
Сумели нанести такой урон
Бутылкам, флягам, бурдюкам с вином,
Что даже Бахус был бы изумлен.
Был ими жирный заяц поглощен,
Чья плоть им брюхо доверху набила,
Столь щедро сдобрен уксусом был он,
Что от восторга рожи им скривило.[6]

И т. д. Так бренность мирской славы и силы – оспорены искусством.

Глава 4. Бургундия и Италия. Антонелло да Мессина

1

В новелле Бальзака «Неведомый шедевр» описан гений живописи Френхофер; старый чудаковатый художник приходит в гости к придворному живописцу Порбусу, где встречает юного Пуссена, и читает им лекцию об искусстве.

Лекция Френхофера описывает кризис европейского сознания после Ренессанса; действие новеллы происходит в XVII в., в эпоху маньеризма. Порбус и Пуссен – реальные художники, любимцы королей. Настало время абсолютизма и салона. Маньеризм Бальзаку знаком, его собственное время (правление Луи-Наполеона) повторило маньеризм. Описанные в «Человеческой комедии» кумиры гостиных: Растиньяк, де Трай, Нусинген типичны для декаданса любой эпохи. Данте в своей «Комедии» описывал таких же соглашателей, присягающих моде, наблюдал их и Бальзак.

Френхофер объясняет, почему искусство измельчало. Речь не о рисовании, но о системе мышления. Говоря о живописи, проще объяснять философские доктрины: зримый образ объясняет абстракцию. Сократ часто прибегал к сравнениям из области искусств, чтобы объяснить, что такое справедливость и мораль. Бальзак ждал возрождения Европы; поскольку писатель не успел написать заявленных романов «Солдаты республики» и «Республиканцы», довольствоваться надо образами наподобие республиканца Мишеля Кретьена и определить Бальзака следует как легитимиста; так и определяют. Впрочем, симпатии автора на стороне героев улицы Cloître-Saint-Merri; это видно в каждом романе. В «Неведомом шедевре» не прямо, но тем не менее сказано следующее: возрождение социальной утопии (Френхофер относит таковую в прошлое) возможно через обновление эстетики. Герой новеллы формулирует необходимые принципы искусства.