Чертополох и золотая пряжа (СИ)

Черной птицей метнулся маг навстречу копью. Явственно видя тонкий стальной наконечник, летящий в грудь, отклонился, отводя смерть и позволяя демону уйти вслед за собственным ударом. Короткий замах — и меч летит в основание копья, выворачивая его вместе с суставами рук. Человека бы подобный удар лишил кистей, но демон оказался на удивление крепким. Локти с жутким хрустом выгнулись, и Румпеля сбило с ног обратным концом копья. Доля секунды — и Наклави перехватил копье, желая еще раз ударить древком и потом развернув, пронзить наконечником. Маг, желая не допустить второго удара и лишить демона маневренности, схватил свободной рукой древко… И замер, глядя, как растекаются золотые всполохи, отчищая черное основание. Огонь захватил копье, теперь оно пылало целиком, освещая место битвы, словно взошедшее солнце. Пламя лизнуло пальцы мага, скользнуло к лишенному кожи демону, пробежалось по его изуродованному телу и вырвалось из глаз.

Румпель всем своим естеством, всей своей сутью понял, что нельзя отпускать копье, ибо это оно, то самое, Огненное, сделанное старшим сыном короля Нуада. И теперь от того, признает ли легендарное оружие в нем своего хозяина, зависел не только договор, но и жизнь последнего из рода Хредель.

Маг поднял глаза на Наклави и к огромному своему изумлению обнаружил, что огонь прояснил их. Вместо черных, мертвых впадин появился осознанный и до боли знакомый взгляд. Лавина понимания обрушилась на принца: пустой курган, отсутствующее копье и эти глаза… Румпель рвано выдохнул и сипло произнес:

— Отец?

Наклави дернулся и впился глазами в воина напротив. Бесконечно долгую минуту длилась тишина. Румпелю стало казаться, что вокруг необъятный черный небосвод, а они звезды, обреченные вечность провести в оцепенении. Наконец демон медленно и гулко протянул:

— Румпель? Это и впрямь ты?

С детства знакомые звуки родного голоса оглушили сильнее раската грома. Пальцы едва не разжали копье, дыхание норовило сбиться всхлип. Румпель едва справился с собственным голосом.

— Кто это сделал с тобой? Гинерва?

Наклави нехотя, словно через силу, покачал головой.

— Я сам, сын мой, собственной волей избрал подобную судьбу. Заключив договор у Огненного копья, я обрек себя на роль стража. Желая продлить свое существование после смерти, я поклялся, что буду следить за выполнением слова, данного Ноденсу… Впервые нарушил договор охотник на сидов. Их смерти подняли меня из глубин. Второй раз меня разбудил стон Бернамского леса.

— Отец! — Румпель почувствовал, как копье начало тяжелеть. — Позволь освободить тебя от этой клятвы!

— Ты хочешь занять мое место?

Мага мороз пробрал до костей от такой перспективы.

— Нет. Живым место среди живых, а мертвым среди мертвых. Я хочу отменить договор, заключенный между тобой и Ноденсом.

— Не бывать этому! — Крик демона жутким воем разнесся по округе, ударился о запертые ставни человеческих жилищ и рухнул на землю снегопадом. Румпель с ужасом осознал, что еще немного, и он не удержит копье, выпустит его из рук.

— Отец, скажи мне, отец, чем я провинился перед тобой? Скажи, и я смиренно буду просить твоего прощения. Я пожал взращенную тобой месть, обмолол ее, размял в муку и сготовил хлеб. Этот хлеб я разделил с теми, кто мне воистину дорог. С женой своей Айлин, ее матерью Эйнслин, той самой Эйнслин, которую ты отдал Ноденсу. И теперь мы прикованы твоим договором, словно цепями, к Холмам. Ты хочешь, чтобы твой внук видел солнце лишь два месяца в году и мчался бестелесным призраком, растворяясь в Дикой Охоте?

— С тебя сняли проклятье, и ты можешь стать королем людей.

— Не могу. Людьми правит Гарольд, и я не стану свергать брата. Да и Кам привязала меня к Холмам, сама того не желая. Теперь я соправитель и наследник Ноденса.

Румпель ждал ответа, но демон глубин не торопился давать его. Наконец слова тяжелые, как могильные камни, обрушились на мага.

— Я любил тебя. Любил так сильно, что каждое утро просыпался с надеждой, что моя любовь расколдует тебя. Но ненависть Кам оказалась сильнее. Каждый вечер она брала верх. Как солнце умирает и возрождается ежедневно, умирала и возрождалась моя вера. Я не представляю, как можно тебя любить сильнее, чем это делал я, но если некой Айлин это удалось, то только потому, что в ней течет кровь Давины. Только она умела любить целиком, каждой частицей самой себя. И когда я уничтожил эту любовь, умерла и она. Ты получишь мое согласие на отмену договора. Взамен лишь прошу отпустить меня к Давине. Я отпущу копье, а ты перехвати его поудобней и вонзи в меня. Оборви мою нить, ибо сам я не наделен властью сделать это.

— Я…я не смогу тебя убить, отец!

Демон скривил тонкие черные губы.