Чертов angel

Ирина после пожертвования халата осталась в маечке и мини-трусиках. Нахально изогнувшись, она не стушевалась, осмотрела правую ягодицу, звонко хлопнув по ней ладонью.

— Класс. Только это никакая тебе не сколопендра. Это — дракончик. Нравится?

— Нет. Они вредные. Я тоже так хочу одеваться, — порадовал Кото.

— Что, трусики понравились? Так все одно в них твое хозяйство не поместится.

— Нет. Вот это.

Оказывается, восторг Кото вызвала Нюсина пижама. Атласные шорты и топик. Нюся сдержанно улыбнулась, представив все это на здоровенном дяде. Конечно, кто спорит, всяко лучше халата, но как-то не по-мужски.

— Как насчет нормальных брюк с рубашкой?

— А вы кто? — словно не слыша вопроса, ошарашил в ответ Кото.

Нюся бессильно примостилась на скрипучем плетеном стуле и уставилась на гостя. Ей не могло прийти в голову, что допрос могут вести обе стороны. В данный момент она даже не знала, как правильно реагировать. Что в принципе было ей не свойственно.

— А. Две одинокие женщины с травмированной психикой, — просветил их Кото.

— Ну-ну, полегче. Сам ты, с психикой… Мы его подобрали, спасли, можно сказать, а он обзывается. Наглец. Левитатор хренов.

Пропустив реплики мимо ушей, Токаного проявил незаурядное присутствие духа. Обычно от визгов Ирины мужики непроизвольно заводились с пол-оборота, моментально втравливаясь в затяжной скандал.

— А кормить будут? Я кушать хочу, — с детской непосредственностью сообщил Кото.

Забыв на время про травмированную психику, Нюся покорно заглянула в холодильник. Она на дух не выносила чьей-то голодности. Даже понурый воробей мог рассчитывать на свежекупленный батон.

В холодильнике было не густо. Много свежих овощей. Дежурная жестянка шпрот. Крепкая колбасная жопка, украшенная пирсингом в виде завитка металлической проволоки. Ополовиненная емкость салата из креветок. Девять загорелых яиц. И непочатая склянка главпродуктовского хрена, на этикетке которой красовались лозунг «Вырви глаз» и карикатурная тетя — волосы дыбом, рот прикрыт руками, но глаза на месте, хоть и выпученные.

— Все забываю в магазин зайти, — виновато призналась Нюся. — Да и не ем я дома. Почти.

— Зато конфет — завались, — удовлетворенно сообщила Ирина, захлопнув скрипучую дверцу невероятно старинного буфета, застекленную гранеными брикетами хрусталя.

— Салат будешь?

— Что я, корова, что ли, — всерьез обиделся Кото.

— Тогда яичницу соорудим. Или шпроты?

— А я — салат, — обрадовалась Ирина, потянувшись к тарелке.

— И я, — тут же среагировал Кото, благоразумно посчитав, что плохому так не радуются.

— Вот гад. Тут только на одного.

Произошла интенсивная сцена с перетягиванием плошки. Победила грубая мужская сила.

— Рвач! Он — как все мужики! — запоздало горячилась Ирина, забыв, что так недавно хвалилась силой рук, в которых на данный момент развевался обрывок мятого салатного листа, слегка измазанного майонезом.

— А вы про меня, случаем, не забыли? Ну да ладно, обойдусь. Кушайте, гости дорогие. — Нюсин голос сочился тщательно подчеркнутым великодушием.

Впрочем, делить уже было нечего. Токаного счастливо чавкал, поочередно выуживая пальцами толстые тела креветок из мятых салатных листьев.

* * *

Так, мило переругиваясь, они вполне сносно позавтракали. Кофе решили пить на веранде, где устроили заседание.

— Кофе — дрянь, — бесцеремонно подытожил Кото.

— Дело — дрянь, а кофе — так себе. Может, ты все-таки соизволишь раскрыть тайну своего появления?

Решив повременить с ответом, Кото жадно пил им же обхаянный кофе. На его лице мелькали приступы честности вперемешку с глубоким недоумением.

— Вот привязались на мою голову. Сколько раз повторять — не помню. Похоже, я промахнулся. Мне кажется, что тут должен быть пожилой не слишком здоровый индеец, инвалид, так сказать, а еще — много каменистой бескрайней пустыни. Жара, кенгуру и все такое. Но индеец — непременно.

Переместив пристальный взгляд профессионального оценщика комиссионки с Кото на Нюсю, Ирина многозначительно покрутила пальцем у виска.

— С пустынями у нас напряженно. Никак — можно сказать. Зеро. Нет пустыни. Вот чего нет, того нет. И не было никогда. Да и с индейцами не ах. Хоть со здоровыми, хоть с инвалидами. Хотя, я знаю одного карела, он все «ёккиле-мёккиле» говорит. Мелкий такой старикашка, ядовитый. Не подойдет? Нет? Какая жалость! Ха! Индейца ему породистого подавай! Ты, милый, в России, понял? И сам, между прочим, неплохо говоришь на нашем, заметь, на русском языке! Так что не выпендривайся.

— Я говорю, как вы, — отбивался Кото, сметенный неожиданным потоком красноречия Ирины.

— Вот и нечего требовать невозможных краснокожих! Фря какая! Ладно, радуйся, я почти успокоилась. Лучше признавайся — как ты свалился, голубчик?

— Выкинули. Наказали то есть. Я плохо помню.

— Вот заладил. Тут помню, а тут — не очень. Склероз старческий. Тебе лет сколько?

— А на сколько я выгляжу?

Девушки озадаченно переглянулись.

— Дело швах. Такими темпами мы далеко не уедем. Может, тебя на место преступления свезти, освежить память?

— Не надо, — не на шутку испугался Кото.

Нюся внимательно вслушивалась в ответы, а потом поинтересовалась: