Чёртов палец

В один из редких для ноября погожих дней, прокатив Любовь Егоровну на аэроплане, Блинов задержался, чтобы дать наставления механикам: ему что-то не нравилось в работе мотора. Начинало темнеть. Любонька терпеливо дожидалась штабс-капитана подле ангара.

— Викто́р, мне холодно! — пожаловалась она, когда аэроплан наконец загнали в ангар и Блинов вышел наружу.

— Ну вот и всё, Любовь Егоровна. Теперь можно ехать, — сказал штабс-капитан бодрым голосом. — Этим хлопцам пока всего не растолкуешь… А завтра, между прочим, к нам должен пожаловать великий князь…

Блинов взял извозчика и всю дорогу шутил, глядя на Любоньку влюблёнными глазами.

— Не зайти ли нам закусить и согреться, Любовь Егоровна? — предложил он, когда они проезжали мимо какого-то ярко освещённого ресторана.

Любонька ещё не успела ответить, как штабс-капитан уже крикнул извозчику:

— Стой!

Дверь им открыл швейцар. Почтительно раскланявшись, он передал Любовь Егоровну и Виктора Ивановича лакеям, которые в одну минуту, осторожно, точно имеют дело с хрустальными вазами, разоблачили их в гардеробе. В вестибюле, у входа в залу ресторана, к ним подошёл важный метрдотель и, мгновенно сменив величественное выражение лица на приторно-угодливое, тихо спросил Блинова:

— Как всегда, Виктор Иванович?

Блинов согласно кивнул.

Они прошли через большое помещение, в котором за поставленными вдоль стен столами сидели посетители, посередине двигались танцующие пары, а на эстраде под аккомпанемент оркестра миловидная певичка проникновенным голосом пела «Райские грёзы», и очутились в просторном отдельном кабинете. Вскоре после того, как метрдотель ушёл, официанты-татары внесли в кабинет закуску и серебряный жбан с двумя бутылками шампанского.

— Ну, как вам здесь, Любовь Егоровна? — просиял Блинов при виде шампанского и знаком приказал официантам убираться.

— Очень мило, — проговорила Любонька, окидывая взглядом кабинет.

В стене она заметила нишу, задёрнутую занавесом.

— А что там такое? — поинтересовалась она.

Штабс-капитан не ответил.

— Выпьем, Любовь Егоровна, за ваши изумрудные глазки! — сказал он, откупоривая бутылку. — Смотрю я на вас и диву даюсь: никогда я не видел очей прекраснее!

— Не преувеличивайте, Викто́р.

Они медленно осушили бокалы. Блинов наполнил их снова.

— А теперь, Любовь Егоровна, хочется мне выпить за дорогое моему сердцу дело — за воздухоплавание.

Он поднял бокал. Любонька улыбнулась:

— Дорогое вашему сердцу дело, Викто́р, сегодня доставило мне массу удовольствия. С удовольствием я за него и выпью.

Они выпили ещё за что-то, и Любонька почувствовала лёгкое головокружение Из залы донеслась приятная, томная музыка.

— Что это за музыка? — спросила Любонька.

— О, это замечательный танец! Он входит в моду в Европе. Называется танго. Пойдёмте потанцуем. Я вас приглашаю.

— Но я же не умею! — испугалась Любонька.

— Я тоже не умею. Никто не умеет. Станцуем как получится…

Когда они выходили из кабинета, Блинов чуть не столкнулся с бородатым человеком в подпоясанной шёлковой рубахе с вышивкой и тотчас узнал в нём Распутина. Григория Ефимовича сопровождали три весёлые накрашенные дамы. Оглянувшись, Блинов заметил, что «старец» вошёл в кабинет, соседний с тем, что занимали они с Любовью Егоровной.

В зале Любонька увидала, что и впрямь танцуют этот новый танец каждый на свой лад. Она отметила несколько пар, в движениях которых заметны были уверенность и умение, и старалась им подражать. Штабс-капитан танцевал довольно прилично, и в результате у них получилось не то чтобы очень хорошо, но и не дурно. Любонька была в восторге: танец ей понравился.

Они вернулись в кабинет и выпили ещё шампанского. Из-за стены послышался глухой мужской голос и следом за ним — дамский смех. «Ну и силён же „старец“, — думал с завистью Блинов, — аж трёх баб приволок». Вскоре принесли кофе с пирожными, и когда в усах штабс-капитана застрял крем, Любонька засмеялась:

— Ха-ха-ха! Викто́р, вы похожи на Мажора.

— На кого?

— На Мажора. Когда я кормила его сметаной, он был вылитый вы!

— Позвольте узнать, Любовь Егоровна, кто такой господин Мажор?

— Ха-ха-ха! — ещё пуще рассмеялась Любонька. — Это наш кобель.

— Гм…

Сравнение явно не понравилось штабс-капитану, он сделал вид, что больше интересуется пирожным.

— А какой это ресторан? — спросила Любонька.

— Как? Вы не знаете? — удивился Блинов. — Это «Вилла Родэ».

— «Вилла Родэ»?! — широко раскрыла глаза Любонька. — Сюда же приличные дамы и честные девушки не ходят!

— Ну почему же? — сконфузился штабс-капитан. — Если с мужем или, к примеру, с кавалером…

— Нет, нет, нет! И не говорите! Приличные женщины сюда не ходят!

Блинов ещё более смешался. Заметив его растерянность, Любонька снова рассмеялась. Ей было весело, и, кода снова заиграли танго, она захотела танцевать.

— Любовь Егоровна, потанцуем лучше здесь, — предложил Блинов.

— Здесь? Но здесь же плохо слышно музыку.

— Прошу извинить меня…

Блинов вышел и, сделав какие-то распоряжения, вернулся. Через несколько минут внесли граммофон и пластинки. Штабс-капитан наложил пластинку, и в кабинете зазвучало танго.