Чертов папочка

— Сергей Степа… — дверь резко распахнулась, и в кабинет заглянула Лиса. Увидев меня, она удивленно застыла.

— Привет, — отчего-то заулыбался я.

— Здравствуйте, Евгений. — Ева смешно тряхнула хвостом и спросила: — Вы Сергея Степановича не видели?

— Ушел в зал.

— Спасибо.

Дверь закрылась с легким хлопком, и я остался в тишине со своими мыслями. Она была в кимоно с черным поясом. Розовые щеки, брови домиком и маленький носик. А татуировка… Кажется — это была мордочка какой-то ящерицы. Хамелеон? Достав телефон, сразу ввел в поисковике запрос, но изучить ответы не успел.

Степаныч вошел и посмотрел на меня со всей серьезностью.

— Ты по делу Дюдюка или как?

— По нему. Изучил материал, который я оставил?

Он прошел на свое место и достал из ящика стола мою папку.

— Да, но знаешь, я вряд ли смогу помочь. — Степаныч растер лицо. — Серьезно. Вся информация расплывчата. Лучше бы ты это Еве показал.

— А она психологически выдержит?

— Не уверен. Тем более после того, как к ней заявился Нестеров. Жень, может, вместо расследования дела своего учителя, ты возьмешься за защиту Евки? Девушка похоже влипла.

— Объясни. — Я напрягся.

— А что тут объяснять? Нестеров наверняка предложил ей большие деньги в обмен на индивидуальное обучение в пределах своего дома. Либо чем-то пригрозил. Я пока не успел с ней серьезно поговорить, но когда этот богатенький папаша заявился ко мне в кабинет, чуть челюсть не уронил. Она же на дух не переносит тех, у кого пальцы веером.

Мои кулаки невольно сжались, и вывод напросился сам собой:

— Значит, угрожал.

— Вот урод! — воскликнул Степаныч и вскочил. — Я с ним не нашел общего языка. Попытался внести ясность, что Ева не просто какая-то баба, которую можно использовать, как разменную монету в своих делах, а он бросил свою фирменную ухмылку и свалил в закат. Только, знаешь, нервный был какой-то.

— Я тебя понял, — сказал ему, прикрыв на несколько мгновений веки. — А по делу Дюдюка точно ничего сказать не можешь? Или не хочешь?

В помещении установилась тишина, нарушаемая свистливым дыханием Степаныча.

— Заболел? — спросил его.

— Простудился немного. Сквозняк, видать, поймал. И это… Есть одна личность, которую стоит проверить. Я по своим связям кое-что пробил.

— Тогда почему несколько минут раньше говорил иначе? — посмотрел в спину одного из друзей своего учителя.

— Потому что ты лезешь в клоаку. — Он обернулся. — Слышал когда-нибудь об Ивашине?

— Допустим.

Информацию о нем еще следовало бы пробить, но кое-что мне было известно. Хоть и в общих чертах. Он вроде занимался добычей руды на севере, а именно — на Чукотке.

— Так вот, — Степаныч шмыгнул носом. — На приеме, где были Ева с Дюдюком, присутствовал Ивашин. А где он, там и Танат.

Я с трудом переварил услышанное.

Чукча прижал Нестерова, тот искал моей поддержки, потому как связей в органах правопорядка у меня куда больше, а после обратился к Еве. Значило ли это, что его сыну грозила реальная опасность? Он решил обезопасить мальца, но поставил под удар Лису.

Цепочка выстроилась мгновенно. Вот только я представил, как пару лет назад Дюдюк мог перейти дорогу Чукче, и стало не по себе. Мелькать перед такими людьми, как Танат, дважды не рекомендуется. И если его люди едва не проломили голову девушке, то даже страшно предположить, что с ней сделают во второй раз.

Я посмотрел на Степаныча, который немигающим взглядом уставился на меня.

— Я займусь этим, — сказал ему и заметил облегчение в серых глазах, обрамленных множеством тонких морщин.

— А хватит ли связей?

— Знаешь, Степаныч, я человек маленький. Даже несмотря на то, что есть знакомые в разных структурах, максимум, на что здесь можно рассчитывать — это влияние на Нестерова. С Танатом я один просто не справлюсь. Хотя и со связями не получится. Слишком крупная шишка, понимаешь?

Он вздохнул.

— Я так и думал. Я за Еву переживаю.

— Постараюсь решить проблему. Есть еще какие-то вопросы?

— Ну, — Степаныч замялся, — еще спросить хотел. Как там Геннадьевна?

Мне стало смешно.

— Она только приехала. Дай ей время с семьей побыть.

— Ну я ж не настаиваю. Я просто…

— Степаныч, мы еще помним день, когда ты стоял у дверей нашей квартиры с букетом лилий…

— … и как эти самые лилии оказались на моей голове, — закончил он за меня фразу и сам рассмеялся.

— Будешь снова стучаться? — спросил у него, забирая со стола папку.

— Сколько понадобиться, столько и постучусь.

Его настойчивости можно было только позавидовать. Но и мама была крепким орешком. К такой просто так не подступишься, а уж если она один раз отказала, то и вовсе шансов нет.

— Ну, попробуй.

Невольно хмыкнул Степану и, попрощавшись, покинул его кабинет. Едва закрыл дверь, минутное веселье как рукой сняло. Мой нос чуял проблемы, очень большие. И пока было совсем непонятно, стоит ли лезть в них, подвергая опасности собственную семью. Это ведь совсем меня касалось. Но я вспомнил розовые щеки и горящие карие глаза…

Вот черт! Почему она опять в мыслях?