Чертова баба

Светлова только ахала: истинно так! Так оно все в точности и было у Федуева: «От дома на далекое пространство раскидывался сад… бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось в берега озеро». Вот, молодец… Ну, точно, как в романе Гончарова!

Идиллию портило только какое-то странное кряхтенье и оханье, раздававшееся откуда-то снизу.

Любопытная Светлова поспешила заглянуть с балкона вниз.

Там, в саду, снова был занят «неустанными трудами» все тот же белобрысый и босоногий Виктор.

На этот раз он заломил руки за спину какому-то нечесаному, лохматому парню и методично тыкал тому кулаком под дых. Парень корчился, охал, но, в общем, вел себя странно тихо — видно, был человеком привычным…

— Ну, что еще там у вас? — недовольно спросил Федуев, явно расстроенный тем, что его отвлекли от чтения.

— Да вот-с! Груши воровали, — пояснил Виктор. — Решил наказать.

— Ну, наказал и хватит. Отпусти, — милостиво приказал барин, которому не хотелось, чтобы эта сцена и далее отвлекала его от «упоительного чтения».

Светлова, и вправду, заметила разбросанные по траве груши. Плоды эти были, надо заметить, какие-то невзрачные… Маленькие, кривоватые и в черных пятнышках — червивые. «Наверняка к тому же и кислые», — подумала Аня. Она вообще не была уверена, что в их средней полосе произрастали какие-либо фрукты, от которых можно было откусить и не сморщиться.

«Что уж — им жалко этого? — недоуменно думала Светлова, глядя на груши. — Ведь этот Федуев, как говорят, украл миллионы! Значит, не из-за самих груш Виктор мужика бьет… А почему? Неужели для порядку?»

— Хорошо, Феликс Иванович! — Виктор с хорошо заметным сожалением садиста перестал заламывать похитителю груш руки. Однако не удержался — прервали на самом интересном месте! — и напоследок смазал еще для верности парню по носу.

Видно, у незадачливого вора к тому же и нос был слабый: Светлова вздрогнула — лицо человека залило кровью.

Между тем, явно недовольный этой сценой, Федуев закрыл балкон и снова остановился перед портретом скромной русской помещицы Адуевой, склонив голову набок и любуясь незатейливым личиком Анны Павловны.

— Понимаете, Аня, это было идеальное существование. Согласны?

— Согласна.

— Жили бы да жили! Ну что мешало?! Светлова только пожала плечами: вся Россия уже лет восемьдесят не могла ответить на этот вопрос.

— Вот вы только послушайте, какова была эта жизнь!

И Федуев проникновенно, с выражением снова принялся за чтение, иногда и вовсе отрываясь от текста — видно было, что роман «Обыкновенная история» он знал почти наизусть:

— "Александр часто гулял по окрестностям. Однажды он встретил толпу баб и девок, шедших в лес за грибами, присоединился к ним и проходил целый день.

Воротясь домой, он похвалил девушку Машу за проворство и ловкость, и Маша была взята во двор ходить за барином".

— Это что же… и у вас — девки крестьянские? — несмело поинтересовалась Светлова.

— А как же, милочка… С девками вообще нет проблем. Проблемы с сарафанами. Приходится специально заказывать. В столице специалиста по истории костюма еле нашел. А девок-то навалом… Понимаете, чем ниже уровень жизни, чем ниже самооценка у женщин, и тем больше девок.

— Логично, — нехотя согласилась Светлова.

— Или вот еще, — продолжил чтение Федуев. — "Однажды в ненастную погоду попробовал он заняться делом. Сел писать и остался доволен началом труда.

Напрасно Анна Павловна пустилась уговаривать его не писать, чтобы не надсадил грудку, он и слушать не хотел. Когда прошло месяца три-четыре, а он от писанья не только не похудел, а растолстел больше, Анна Павловна успокоилась".

Прелесть, да?

— Прелесть.

— А какая феноменальная нежность в речах Анны Павловны: «не надсадить грудку»! Вы только вчитайтесь в эти слова.

— Да, трогательно, — согласилась Светлова. Она как раз думала о том, не «надсадил ли себе грудку» белобрысый Виктор, навешивая тумаков тому парню, который лазил за грушами в «барский сад».

Ведь если Максим Селиверстов все-таки приехал сюда… А он мог успеть в тот вечер сюда, в Федуевку, добраться… Встреча с Погребижской закончилась около семи вечера. Два часа дороги… Вполне, вполне мог! И здесь с ним могло случиться — если его легенда: корреспондент журнала «Мой дом» не сработала! — все что угодно.

— Пожалуйте откушать. — В дверях гостиной появился Виктор.

После «упоительного чтения» был еще и обед.

Щи, соленые огурчики, грибки…

Полное соответствие той, адуевской, гончаровской реальности.

Принесли и поросеночка.

Феликс Иванович осклабился:

— Помните, Анюта, как в Грачах откушивали?

— Как?

— А вот так — «положивши себе на тарелку почти половину поросенка»!

— Может, к ужину индейку зажарить? — безмолвно возник за его спиной Виктор. — Я распоряжусь.

— Распорядитесь, распорядитесь, голубчик. Вам, милая, следует, есть больше жирной пищи! — наставительно поучал Федуев тощую, как модель, Алису. — Вот отведайте… поросеночка!

— Благодарствуйте, Феликс Иванович, — подыгрывала Алиса.

— Не на чем, матушка. А не велеть еще цыплят с белым соусом, Виктор? Я, пожалуй, велю…

— Зачем вам самим? Я-то на что? Похлопочу…

— Похлопочи.